Подошел к швейцарцу и протянул ему руку…
— Святой Бонифаций! Этот бургунд все понимает! Он достойный воин! — громко воскликнул один из выборных. — Ганс протяни ему руку!
Швейцарцы разразились одобрительным гулом.
— Давай капитан!..
— Окажи ему честь!..
— Он достоин!..
Гауптман секунду промедлил и с моей помощью встал. Посмотрел мне в лицо и запинаясь сказал.
— По нашему обычаю… по обычаю… мы должны соединить свою кровь…
— Я не буду противиться…
Чуть не забили горные медведи обступив и хлопая по плечам. Сука, ну куда столько чеснока жрать… спасибо, что еще никто не курит. Появилась бронзовая чашка с вином, куда мы уронили по паре капель крови.
— Я разделяю эту чашу со своим братом! — прошепелявил Вальдманн. — Отныне и во век, мой дом — твой дом. Моя семья — твоя семья… мое… твое…
Ага… пару зубов я тебе вынес лесной чертяка.
Оборванец в тирольской шляпе и рваной кольчуге подсказал мне.
— Говори, то же самое. Потом выпьете вино и поцелуетесь…
Да понятно…
— … братом… мой дом… моя семья…
Рев и оглушающие удары по плечам. Зараза, как же нога болит… Мля, представляю, что расскажут Карлу про этот цирк…
И таки они нас выпустили…
— Жан… — Миддлетон не выглядел смущенным, но тем не менее запнулся. — Я… я понимаю, что вы всех нас спасли, но не понимаю как?
— Держи… — я передал ему кожаную флягу с добрым анжуйским. — Ты фигляров любишь смотреть?
— Смотря каких? — недоуменно пожал плечами англ и присосался к фляге. — А причем здесь это?
— Что тут непонятного?! — скривился де Розюмбо и отобрал у него вино. — Как ты думаешь, почему народ на площадях и рынках просто обожает скверных фигляров? Ну… не совсем скверных, а скажем так… не изысканных, грубых.
— Чернь, — коротко высказался Джон. — Что с них возьмешь?
Жорж с видом превосходства ухмыльнулся и добив флягу не глядя откинул ее пажу. Получив взамен точно такую, но полную, отпил добрую толику и сказал:
— Эти фигляры говорят на понятном народу языке. Они сами народ. Плоть от плоти его. Поэтому и пользуются успехом.
— Но черт возьми, причем здесь это? — начал свирепеть буйный брит. — Святой Варфоломей! Я требую Жорж, ваших объяснений.
— Джон, как вы не можете понять? Жан сыграл представление для козопасов. Сыграл изумительно, и на понятном им языке. Уподобился так сказать, что само по себе свидетельствует об уме. Барон, сразу вам говорю, я просто восхищаюсь вами. Это же надо, так рассчитать поединок, что бы свести его к такому пафосному миру. Я лично думал, что вы его на куски порубите. Видал вас в деле, так сказать.
Я скромно промолчал. Не будешь же прояснять, что оно само так вышло. Силен горец оказался, реально силен.
— Но это же!.. Это же!.. — изумленно рявкнул брит. — Это же можно приравнять к потере…
— Лучше закусите сэр Джон… — я сунул ему в рот кусок ветчины. — Это можно приравнять к военной хитрости. А если вы сейчас о потере чести, то хорошенько подумайте, прежде сказать. Потому что сказанного, можно уже и не воротить. Вы мне друг, но!.. В общем, вы поняли…
— А — а–а?! Военная хитрость! Сразу бы и сказали!.. — быстро согласился бритт — Я все понял. Мы их обвели вокруг пальца! Ну да…
— Не мы, а Жан… и вообще…
На привале мы. Возвратиться решили поутру, так, что бы не одна тварь в лагере не сказала, что мы не выполнили приказ. Солдатики пропитание себе организовали, благо некоторый провиант мы с лагеря успели захватить, а лично мы, пока бухаем, так сказать разминаемся перед основным блюдом. Я, Миддлетон, де Розюмбо, Гримальди и Логан с Бошаном.
Ночь, сосны похожие на сказочных великанов, искры от костра взметаются в черное небо усыпанное бриллиантовыми россыпями звезд, рядом на вертеле жарятся с десяток курочек, ну и заедки разные с вином лежат на попоне. И мы — живые и невредимые. Ну что сказать? Парадиз, однако. Особенно на фоне того, что еще несколько часов назад, нам было уготовлено судьбой, лежать на поле боя порубленными и раздетыми хладными трупами… Вот на этом контрасте, такое воодушевление посетило, что мы вот — вот выдуем месячный запас вина. Хотя, мне немного мешает опухшее до размеров слоновьего, колено. Долбаный швис! Но это все ерунда…
