Втроем они подошли к отдыхающим островитянам. Женщина улыбнулась и сказала что-то вроде «добром дойти», но Торвард скорее угадал смысл в непривычно звучащих словах, чем действительно понял.
– Что это? – Он показал на поселок впереди, не уверенный, что его поймут.
– Арб-Фидах, – ответила женщина.
– Дом какого-то Фидаха, – перевел Хавган и сам что-то спросил у женщины.
Она в ответ покачала головой, засмеялась и стала что-то объяснять. При этом она обращалась только к Торварду, видимо, угадав в нем вождя. Все ее спутники при этом молчали, но тоже рассматривали именно его. Фьялли удивлялись, почему четверо мужчин молчат, когда женщина говорит, но никто из островитян не вмешивался в беседу.
Кое-что из ее рассказа Торвард и сам понимал, улавливая в потоке речи полузнакомые слова. Остальное ему растолковал Хавган.
– Этот Фидах был их древний король, сын самого древнего короля Круитне, который был сыном Эохайда Оллатира, то есть, как у вас его называют, Харабаны Старого. Он правил здесь и оставил Козьи острова семи своим сыновьям. Фидах был вторым, ему достался этот остров, кстати, мы с вами на острове Фидхенн. Его род правил здесь чуть ли не тысячу лет, и вот здесь его потомки жили и приносили жертвы богам. Сюда все собираются на праздник в честь Богини-Невесты.
Торвард и сам уже заметил, что под плотным плащом и накидкой из серой козьей шкуры на женщине надето диковинное платье, сшитое из ткани трех разных цветов: белого, красного и черного. Если у них тут не совсем дикие вкусы, то он видит перед собой обрядовую одежду в честь трех ипостасей Богини: Девы, Матери и Старухи.
В это время женщина показала на него и назвала те же цвета, причем Торвард сам понял эти слова: гвен, руад, дуб – белый, красный, черный. Она разглядела его красную рубаху, белый мех полушубка и черные волосы, и во взгляде ее появилась некая растерянность, смешанная со смутным благоговением.
– Похоже, ты, конунг, неудачно одет, – пробормотал Эйнар, сделав на всякий случай два шага в сторону от Торварда. Он все-таки упросил взять его с собой, поклявшись вести себя смирно. – Тут в цвета Богини одеваются на праздниках женщины…
– И короли! – добавил Хавган. – Это не стыдно, конунг, но если ты хочешь быть неузнанным…
– Раздевайся, – велел Торвард Асбьёрну и расстегнул плащ. – И ты, Кетиль, давай рубашку.
Трое его телохранителей, кроме Ормкеля, были с ним одного роста, поэтому рубашка Кетиля и накидка Асбьёрна на нем сидели вполне прилично.
– Помалкивай, добрая женщина, о том, что ты видела! – велел Торвард островитянке, и она понимающе закивала. Причем в глазах у нее отражалось одобрение всех этих действий.
– Похоже, она все понимает! – заметил Сёльви.
– Она понимает больше, чем я! – сказал Торвард. – Но похоже, я все делаю правильно!
Ему вспомнилась юная богиня, которую он видел во сне две ночи подряд. На ней были белые одежды Девы, красные бусы – намек на Мать, которой она станет спустя полгода, и черный плащ Старухи, из-под власти которой она сейчас освобождается. В ее глазах и в глазах этой смуглой женщины Торвард видел какое-то общее чувство, тайное согласие Богини и простой женщины из народа круитне. Они обе знали, что происходит, а ему оставалось только следовать тем путем, который они ему указывали. На Козьих островах процветали древнейшие обычаи круитне, по которым родство считали по женской линии и наследство передавали так же; женщина была здесь хранительницей обычаев, жрицей и судьей. Вспомнив об этом, Торвард понял, почему здешние мужчины молчат, когда женщина говорит.
– Идите туда! – Женщина показала в сторону поселка, который, оказывается, назывался Арб-Фидах и был местной столицей. – Там все люди, которые собрались на праздник. Вон там, в середине, стоит большой дом, где живет фре Айнедиль.
«Ре, э-миде, стор стур техе, ре вор фре Айнедиль…» Торвард сам наполовину понял слова, общие с языком сэвейгов, об остальном догадался, не дожидаясь перевода от Хавгана. Женщина помогала себе знаками, но все восприятие Торварда настолько обострилось, что он, казалось, напрямую улавливал ее мысли.
