Несколько мгновений гриффиндорцы с легким недоумением смотрели на Гермиону, пока она, удивленная всеобщим молчанием, не оторвала голову от книги.
— В чем дело? Я что-то не то сказала?
— Мне показалось, — тихо произнес Рон, — или она действительно не знает?
— Она не знает! — подтвердила Парвати замирающим от восторга голосом. — Гермиона не знает!
— Да что такое? — рассердилась Гермиона. — Чего я не знаю? Гарри?..
— Похоже, мы с тобой вместе не знаем, — успокаивающим голосом произнес Гарри. — Может, нам все-таки соизволят объяснить?
— А все просто, — сказал Шеймус, улыбаясь. — В волшебном сообществе разрешены официально однополые браки. Вот уже лет пятьдесят. Неужели ты не знал, Гарри?
— Да он вообще ничего не знает никогда! — махнул рукой Рон. — Вот Гермиона!..
В голосе его звучало несказанное счастье.
— Потрясающе! — Гермиона встала, сметая на пол свои книги и кусочки пергамента. — Счастье без границ!
Гермиона Грейнджер чего-то не знает! Я никогда и не претендовала на всезнание!
И она выскочила из гостиной, хлопнув портретом.
— Осторожнее, милочка! — крикнула ей вслед Толстая Тетя. — Я не дверь!
— Ты рад? — спросил Рон у Гарри, не обратив ни малейшего внимания на выходку Гермионы.
— А должен быть? — улыбнулся Гарри. Улыбка вышла грустной; Гарри знал — вне зависимости от того, разрешены ли в волшебном сообществе однополые браки или нет, они с Малфоем все равно никогда не поженятся. Потому Гарри не ответил на вопрос Рона; не дожидаясь никого, он вышел из гостиной и направился в Большой Зал.
— У меня есть мысль, — сказал Дин, когда Гарри ушел.
— С ума сойти, такое достижение! — заметил Шеймус.
— Сейчас надо проследить, на кого он первого посмотрит в Большом Зале и какое у него будет выражение лица, — продолжил Дин, не обращая внимания на Шеймуса. — Тогда мы наверняка выясним, с кем он встречается.
— Ага, гадательный способ тебе надоел, да? — спросил Шеймус. — Тогда рекомендую бежать быстро — иначе Гарри войдет и посмотрит без тебя.
Они нагнали Гарри у самого входа в Большой Зал, и Рон решил, что Дин, в общем, прав. Гарри явно был на взводе — наверняка первым, на кого он посмотрит, будет его таинственный любовник. И тогда… тогда Рон сможет проверить свои подозрения. И, пожалуйста, пусть они будут ошибочными!
Они вошли в Большой Зал, и Рон, не сводивший глаз с Гарри, увидел, как тот метнул быстрый взгляд в сторону — о Боже, нет! — слизеринского стола, потом окинул столь же стремительным взором весь Большой Зал, и лицо его вытянулось.
— Ну, какие будут идеи, господа сыщики? — с тихой насмешкой в голосе спросил Шеймус у Рона и Дина, когда гриффиндорцы уселись за стол. Можно было совершенно не бояться, что Гарри их услышит — он был слишком занят тем, что по десятому разу обшаривал взглядом Большой Зал.
— Ты ведь знаешь, — Рон посмотрел на Шеймуса. — Сказал бы нам, а?
— Я чаще всех спрашиваю Гарри, с кем он спит. Это как раз говорит о том, что я не знаю, по-моему.
— Ты просто валяешь дурака, Финниган!
— Даже если б я знал, я бы не сказал тебе, Уизли. В конце концов, это личное дело Гарри!
— У меня есть еще одна мысль, — прервал зарождающуюся ссору Дин.
— Урожайный день, — буркнул Шеймус.
— Кто-то из нас будет смотреть на дверь, а кто-то другой — на лицо Гарри. Когда тот войдет, мы об этом узнаем по выражению гарриного лица.
— Вот и смотри сам, — буркнул Рон и уткнулся в свою тарелку.
— Все, Рону поплохело, — сказал Дин. — Шеймус, давай, ты будешь…
— Не дам я тебе и не буду! — неожиданно вспылил Шеймус. — Тебе не надоело, Томас?
— Два психа, — буркнул Дин и повернулся к Невиллу. — Не поможешь мне?
— А что? — Невилл со своим вечным выражением растерянного испуга на лице посмотрел на Дина.
— Наблюдай за дверью и говори мне, кто входит.
— Зачем?
— Эксперимент! Просто делай как я говорю, Невилл!
План был неплох, но, похоже, грозил провалиться так же, как и первый. Всякий раз, когда дверь открывалась, Гарри вскидывал голову с выражением нетерпеливой надежды на лице… и тут же надежду заменяло разочарование, и Гарри вновь обращался к своей тарелке. Потихоньку к завтраку подтянулась вся школа, и вот уже на лице Гарри вместо огорчения появилось беспокойство.
