Эва умолкла. Она сама не знала, почему ей важно, чтобы он понял: она не какая-то пустышка с обложки журнала. Ей было двадцать семь – прославилась она в четырнадцать, – и ее никогда прежде не волновало, что думали другие.
Может, дело в этом роскошном деревянном столе, который он создал только для нее? В его совершенстве? В том, как он работал над ним? Трудился в поте лица до тех пор, пока дерево не стало идеальным? Возможно, человек, который ценит все идеальное, сможет ее понять?
– Я рано… очень рано научилась никому не доверять. И боюсь, это сказывается на всех аспектах моей жизни. Я знаю, люди думают, что я стерва, и меня это устраивает. Они дважды думают, прежде чем разозлить меня. Но… на самом деле я не такая.
Блэйк был изумлен ее проницательностью. Эта девушка шла по жизни, остерегаясь других людей. Остерегаясь головорезов, существовавших в ее вселенной. А он-то думал, что опасно на фронте. В армии взаимное доверие – это главное. Ты доверял парням, все держались вместе, или ты умирал.
– Разумеется, – ответил он, не намереваясь испытывать жалости к этой обеспеченной и избалованной женщине. Она решила разыграть с ним карту бедной богатой девочки? Что ж. Он на это не купится. – Не беспокойтесь. За это вы нам и платите.
Эва кивнула, понимая, что искре, промелькнувшей между ними, видимо, не суждено появиться снова. Блэйк Уокер явно был слеплен из более твердого теста, чем она думала вначале. И это вызывало в ней уважение. Мужчина, способный сказать ей «нет», был редкостью.
– Благодарю вас. Приятного вам отпуска.
Блэйк кивнул и повернулся, чтобы уйти. Но именно в этот момент все и случилось. Не успел он поднять ногу, как раздался выстрел. А за ним последовала канонада. Пули врезались в фасад дома Эвы, вдребезги летели стекла из высоких фасадных окон, засыпая осколками все вокруг. На это Блэйк едва обратил внимание. Равно как и на испуганный крик Эвы. Он не думал, а только реагировал. Так, как его учили.
Он прыгнул на нее, свалил на жесткий мраморный пол. Ее бокал разбился, и вино разлилось. Он сильно ударился о пол раненой ногой, и на миг у него перехватило дыхание. Ушиб второй ноги был смягчен ее телом, ибо половиной своего туловища он закрывал ее.
– Не поднимай голову! – кричал он, закрывая ее плечом. Его сердце стучало подобно лопастям вертолета. Он зажмурился, а мир, казалось, взрывался вокруг него.
Кого она так разозлила, черт возьми?
Все вокруг них застыло. Эва держалась за Блэйка, как за спасательный круг. Собственный пульс казался громче Ниагарского водопада. Ей чудилось, будто кровь стала вязкой, а воздух в легких – тяжелым. Стрельба продолжалась, она ощутила вдруг, что не может дышать. Дышать!
Пульс участился, она попыталась сделать вдох. Попыталась оторвать голову от его груди, но он крепко прижимал ее к себе. Ее руки дрожали, цепляясь за его рубашку, а желудок ходил ходуном.
Внезапно все стихло. Визг колес и рев двигателя ненадолго нарушили тишину. Сначала они не двигались. Блэйк первым пришел в себя, быстро ощупал ногу и убедился, что она цела. Затем он приподнялся:
– Вы в порядке?
Моргая, она ошеломленно смотрела на него:
– Что?..
Машинально Блэйк с одного взгляда оценил ее состояние. Небольшая царапина на левой щеке со смазанной, засыхавшей кровью. Но не это привело его в ужас. На ее груди расплывалось темно-красное пятно.
– Господи, вы ранены?! – воскликнул он, садясь на корточки. Он не раздумывал. Просто потянулся к толстовке и расстегнул молнию. Он действовал автоматически, как на фронте. Огонь велся по верхней части здания, пули летели в окна и отрикошетить могли в любое место.
– В вас попали?! – снова спросил он, в то время как она лежала перед ним. Он не видел ни красного бикини, ни тела, по которому сходили с ума мужчины всего мира. Он ощупывал ее грудь, ребра и живот в поисках ранений.
У Эвы путались мысли. Голова разболелась, ныла рука, и она дрожала. А сердце стучало как молот.
– Эва! – рявкнул он.
Она подпрыгнула. Ее шоковое состояние улетучилось.
– Кажется, это рука, – ответила она. Из глубокого пореза в ладони струилась кровь, засыхая на запястье. – Я порезалась о бокал.
