Блэйк закатил глаза:
– Тебя слушать, так он просто святой, который старается по доброте душевной. Я уверен, что платишь ты ему очень неплохо.
– Разумеется, – кивнула она, задумчиво проводя указательным пальцем по краю платья на бедре. – Он старается за свои пятнадцать процентов. Но, по крайней мере, это честные деловые отношения. О нечестных я узнала на собственном опыте.
Взгляд его упал на ее указательный палец, который продолжал машинально двигаться вдоль края платья. Ее длинные загорелые ноги были перед ним во всей своей красе. Ноги, на которые ему удавалось не смотреть на протяжении трех месяцев.
Потом она взглянула на него, и он с трудом поднял глаза.
– Ты задумывалась над тем, что будешь делать дальше? – Это первое, что пришло ему на ум после ног. – Когда работа иссякнет?
Она покачала головой, теребя край платья:
– Не особо. Работать не придется – финансово я обеспечена. У меня своя линия духов, и Рэджи постоянно находит новые предложения от телевидения и модной индустрии. Но я не уверена, – сказала она, покачав головой.
Ее палец замер, и она задумчиво взглянула на него:
– Ну а ты? У тебя был запасной вариант после ухода из армии? – Она взглянула на его ногу. – Ты был готов заранее?
Блэйк тяжело вздохнул:
– Нет. – Он не был готов покинуть армию так, как ему пришлось это сделать. – Я стал солдатом, чтобы сделать карьеру в армии.
Что-то похожее на понимание блеснуло в ее глазах. Он не мог припомнить случая, когда бы он вот так общался с женщиной. По какой-то причине ему казалось, что Эва, как никто другой, способна понять человека с ограниченными карьерными перспективами.
– Как же ты поступил? – спросила она.
Блэйк посмотрел на свою левую ногу:
– Провел массу времени в госпиталях различного типа. Реабилитационных. Кабинетах хирургов, протезистов, мозгоправов.
Глядя на ногу, он чувствовал на себе ее взгляд. Чувствовал боковым зрением.
– Я имею в виду потом.
Она произнесла это так тихо, что он невольно повернулся к ней. И зря. Ее палец уже не двигался, но платье осталось на прежнем месте. Волосы ее были уже сухими, а губы спелыми и мягкими. По какой-то необъяснимой причине – возможно, из-за того, что они вместе пережили накануне, – он чувствовал, что может говорить с ней. Он три месяца подряд этого избегал. Но сейчас она казалась другой. Уязвимой и земной. Человеком. Женщиной, а не модным брендом.
– Дай подумать. Первые шесть месяцев я занимался тем, что жалел себя, поглощал несметное количество алкоголя и злил каждого, кто меня знал и любил. – Он поморщился. – Чего не рекомендую когда-либо делать тебе.
Эва улыбнулась:
– Я запомню.
– Затем мне кое-кто позвонил. Я кое о чем узнал. И осознал, что бывают вещи похуже, чем остаться с одной ногой. Что пора перестать вести себя как единственный в мире человек, с которым случилась беда, и двигаться дальше.
– И тогда вы с Чарли создали компанию?
– Нет. – Блэйк покачал головой. – Тогда я купил эту лодку. – Он огляделся вокруг. – Я целый год приводил ее в порядок. Разобрал и целиком перестроил. Корпус и все остальное. – Он скромно улыбнулся. – Работа руками – неплохая терапия.
– Могу себе представить. – В памяти ее возник тот день, когда Блэйк, опоясанный инструментами, работал над ее кухонным столом. Интересно, снимал ли он рубашку, работая над корпусом лодки?
Он кивнул:
– Многое пришлось вынуть и оторвать. Много стука молотком и много громких инструментов.
Эва рассмеялась, заслышав в его голосе нотки наслаждения.
Блэйк тоже не сдержал смеха:
– Мужские удовольствия.
– Полагаю, что так. – Она улыбнулась. – А дальше твой брат увидел, какую отличную работу ты проделал, и вы решили создать компанию?
– Нет. Компания образовалась из другой фирмы, которую Чарли создал пятью годами раньше. – Блэйк помолчал. – Чарли и Джоанна хотели, чтобы я был занят каким-то делом. – Он поморщился. – По образованию я инженер и помогал им с некоторыми чертежами. Дела фирмы начали идти в гору, но им требовались срочные финансовые вливания, так что Чарли предложил мне долю в бизнесе.
Эва старалась осмыслить все услышанное. Он не только герой войны, но еще и инженер, умеющий делать чертежи. А поскольку мастер он был на все руки, то умел и воплощать их в жизнь. Очевидно, что такой человек никогда не пропадет.
