— В первую очередь, хурр-хурр, надо разобраться, в чем дело, а потом исправить неполадки.
Вслед за ним заговорил Арвин:
— Главное, без паники. Но кое-какие правила придется установить, чтобы все вы были в безопасности. Завтра же южная стена будет огорожена. Не ходите туда. Просто живите как жили, но следите за малышами, чтобы они не играли в опасной зоне. Если стена рухнет, рядом с ней никого не должно быть.
Шум пронесся по залу:
— Они хотят разрушить южную стену! Южная стена рухнет!
Вдруг Фиалка Полевка вскочила на стол и со всего размаху кинула об пол огромное глиняное блюдо. Раздался звон, все смолкли. Фиалка только этого и ждала.
— А ну-ка тихо! — воскликнула она. — Вы что, совсем забыли, как себя вести? Вы, брат Трудолюб, и вы, брат Постенник, быстро уложите малышей спать. Остальные выдохните, вдохните и вспомните о том, где находитесь. А ты, Арвин Воитель, поведай всем о своем плане!
У Арвина не было никакого плана, но он спокойно вышел на середину зала и заставил голос звучать уверенно:
— Мой план, да… Так вот, мой план состоит в том, что Кротоначальник Перекоп и его подчиненные займутся сносом стены и возведением заново. Они сами выберут себе помощников. Работа будет вестись посменно, так что закончим быстро. А пока что наш друг Шэд призовет капитана выдр Шкипа с командой, и вместе с теми из нас, кто посильнее, они составят отряд для патрулирования аббатства и окрестностей. Повода для паники нет. Уже многие сезоны ни один враг не показывался в этой части Страны Цветущих Мхов.
Пижма зааплодировала, и вскоре все звери присоединились к ней, успокоенные и воодушевленные.
Позже, когда все улеглись спать, в Пещерном зале был собран совет во главе с настоятельницей. Пещерный зал был поменьше и поуютнее Большого, и Пижме удалось найти минутку, чтобы в уголке перекинуться с Краклин парой слов:
— Какое там «прищемить хвост»! Фиалка была великолепна — как ловко она всех поставила на место! Советую тебе переменить мнение о ней.
Белка повела плечом:
— Ну да, она может, когда захочет. Ладно, беру свои слова обратно.
До поздней ночи совет обсуждал проблему южной стены и меру риска в случае ее падения. Наконец крот Перекоп подвел итог:
— Итак, хурр-хурр, мы не можем устранить причину прежде, чем мы ее обнаружим. Всем надо хорошенько выспаться, а завтра с новыми силами приняться за работу.
Арвин долго ворочался и не мог уснуть. То, что случилось со стеной, беспокоило его и расстраивало, он мучительно искал ответ, в чем же дело и почему она рушится. Наконец, уже под утро, он забылся. Во сне к нему явился сам Мартин Воитель, заложивший стены аббатства много сезонов назад, хотя образ его, украшающий сейчас гобелен Большого зала, был все еще молод и свеж. Так уж повелось, что в особо трудные времена Мартин являлся по своему выбору во сне кому-нибудь из рэдволльцев, чтобы наставить и утешить.
Вот и сейчас Арвин видел во сне, как мышь-воин приближается к нему в клубящемся облаке вечности и от нее исходят уверенность, сила и покой. Арвин понял, что вот сейчас он услышит что-то очень важное, и почувствовал тот трепет, который всегда испытываешь перед лицом судьбы. Мартин Воитель произнес:
Будь осторожен: опасность идет
С южной как раз стороны.
Аббатство не тронут, но вот войны,
Увы, не минуете вы.
К сожалению, на следующий день Арвин забыл этот сон.
Могучая армия Бродяг припала к земле, дрожащая, промокшая, замерзшая и голодная, среди обломков кораблей. Никто не мог предположить, сжигая жилища, что ночью с юго-востока налетит такой страшный шторм. Сначала хлынул ливень, и тяжелые капли дождя затушили костры, вокруг которых спали крысы, хорьки, ласки, горностаи и лисы. А потом пошел град размером с голубиное яйцо, да еще наводнение, и ураганный ветер погнал все это вдоль берега. Те корабли, что были в воде, тут же отнесло в море и раскололо о скалы. На берегу осталось лишь четыре судна, и звери сражались за место в укрытии.
Дамуг Клык с особо приближенными заняли каюту капитана, остальным было предоставлено искать себе место на палубе. На заре дождь и град стихли, но ветер был по-прежнему силен и немилосерден. Дамуг подполз ближе к угасающему камину в бывшей каюте отца, стуча зубами от холода, и стал искоса посматривать на Длинношея, разогревающего грог.
