– Ну а теперь узнаем, кто это были на самом деле, – проговорил Иван, наблюдая, как Митрич сноровисто связывает единственного оставленного в живых противника. Буквально через минуту тот приоткрыл глаза и застонал. Когда его взгляд сконцентрировался на князе, Долгорукий вытащил кинжал и поднес его к лицу пленника, прислонив кончик под глазом. – Я, конечно, не Андрей Иванович, тому даже кинжала не требуется, чтобы кого-то разговорить, чаще всего, но я тоже кое-что умею, так что, мил человек лучше по-хорошему рассказывай, кто ты и что делаешь здесь?
После окончания допроса, Иван Долгорукий без всяких сантиментов перерезал пленнику глотку, и они с Шереметьевым снова тронулись в путь. Некоторое время ехали молча, а примерно через полчаса напряженного раздумья Петька задал вопрос.
– На что они рассчитывали? В их байку все равно никто бы не поверил.
– Ну не скажи, – Ванька покачал головой. – Мало кто знает, как выглядит на самом деле Петр Алексеевич, и какое-то время местный народ вполне можно было держать в сомнениях, а от сомнений недалеко и до бунта. Просто Швеция уже хватается за соломинку, пусть и такую сомнительную. Кто-то все равно поверит в эти россказни. Главная цель у них остается неизменна – Кронштадт. А вот Ревельскому губернатору нужно посоветовать пристальнее следить за своими подчиненными.
– И Андрею Ивановичу нужно передать про эту байку. Не может быть, чтобы эта пятерка была единственной, кому поручено такие сказки рассказывать, – Петька нахмурился. – А еще нужно как-то убедить государя, что пора портрет рисовать и профиль на монетах печатать, дабы подданные были в курсе, как их император вообще выглядит.
– А вот это правильная мысль, – Ванька улыбнулся. – А то уже я даже начал забывать, какой он. А так, на монету посмотрю и сразу вспомню.
* * *
– У нас проблемы, – Ушаков вошел без стука и сразу же сел в кресло.
– А когда их у нас не было? – я посмотрел на свою тошнотворную попытку написать письмо испанцам, скривился и смял лист, отшвырнув его в сторону. – Что на этот раз? – достойная дочь Албании была послана обратно к Ахмеду с заверениями дружбы и просьбой озвучить, как я могу помочь царственному собрату. Сейчас оставалось только ждать результата и готовить войска к выступлению.
– Надир-шах написал письмо Махмуду, в котором выражает надежду на заключение мира, на том основании, что они принадлежат к одной ветке тюркских народов, – я удивленно посмотрел на Ушакова.
– И что послужило такой разительной переменой в планах самого Надира? – я смял уже чистый лист бумаги. И швырнул его в сторону исписанного.
– Он недавно вырезал последних представителей Сефевидов, и взял Кабул. А сейчас движется прямиком к Индии, потому что мечтает о павлиньем троне, – Ушаков скривился. Вот это поворот, как говорится. Надир в своих действиях ведет себя совсем не так, как я помню. Вот он пресловутый эффект бабочки, или, скорее всего, слона. – И да, Юсуп Арыков снова бузить вздумал. Ведет активную переписку с шахом Мухаммедом из Среднего жуза.
– Дьявол, – я почувствовал, как ломается в моих руках перо, а пальцы пачкаются чернилами, – они что, сговорились? Вот что, Андрей Иванович, пошли к Шафирову гонца, пущай он делает что хочет, но письмо Надира или должно затеряться, или его должны отвергнуть. И еще. Англичане при дворе Надира присутствуют? – Ушаков усмехнулся и утвердительно кивнул.
– Да. В количестве аж шести рыл. И они весьма неплохо справляются с тем, что поют ему в уши как сладкоголосая птица Сирин. И какой он красивый и какой замечательный и зачем ему союзники, ежели он сам способен завоевать Великого Могола и все, что ему принадлежит.
– И они, как это ни прискорбно, правы, – я стиснул зубы и недоуменно посмотрел на переломанное перо. – Головин должен ускориться с проталкиванием Акта о гербовых сборах. Это важно, Андрей Иванович. Румянцев пущай летит в Испанию как на крыльях и разузнает, что нужно Изабелле. Чем мы можем заплатить, чтобы та территория, пусть и урезанная, с которой пришел Долгорукий, стала нашей. Если мы сейчас не зацепимся за Америки, то не зацепимся за них никогда. Черт, – я яростно начал стирать чернила с пальцев, но казалось, что только больше размазываю их по коже. – Черт! – отшвырнув в сторону платок, я с ненавистью посмотрел на смятую бумагу. Если я до сегодняшнего момента еще мог как-то пользоваться своим послезнанием, то теперешние события показали во всей своей красе, что уже не могу. Все, это совершенно другая история, и люди здесь ведут себя не так, как я привык думать. То преимущество, что у меня было, растаяло как дым, остались такие мелочи, типа причины Войны за независимость. Зато Долгорукий припер первый пенициллин – вроде бы мелочь, а приятно. Тем более, что Флемингу, похоже, лавры не достанутся.
