Достаточно времени для любви, или Жизни Лазаруса Лонга - страница 64

Приходилось хитрить — или красть, а это сложное дело, если не знаешь местных обычаев. Но я бы пошел и на это, не будь у меня тогда жены и троих малых Детей. Они-то меня и сдерживали, Айра. Женатый человек не может позволить себе такого риска, как холостяк.

И вот я сидел, протирал копчиком дырки в мостовой и рассказывал все, что помнил, начиная от сказок братьев Гримм и кончая пьесами Шекспира, и не позволял жене тратить деньги на что-нибудь кроме еды.

Наконец мы скопили денег, чтобы купить это самое разрешение со всеми необходимыми чаевыми. А потом, Айра, я их «сделал».

— Как, Лазарус?

— Медленно, но верно. Три месяца, проведенные на рыночной площади, позволили мне понять, кто есть кто и где обитают в этих краях священные коровы. Я застрял там надолго — выхода не было. Но сперва принял местную религию — а с ней и более приемлемое имя — и выучил Кур'ан. Не совсем тот Коран, который я знал несколько столетий, но овчинка стоила выделки.

Не буду рассказывать, как мне удалось попасть в гильдию жестянщиков: меня взяли чинить телеприемники — тогда из заработка пришлось отдавать свою долю в гильдию. Вместе с личным взносом Великому мастеру гильдии это оказалось не так уж много. Общество там было отсталое, местные обычаи прогресса не поощряли, они даже опустились ниже того уровня, который принесли с Земли пятьсот лет назад. А это, сэр, сделало меня чародеем, и я бы заслужил виселицу, если бы старательным и чистосердечным образом не изображал себя правоверным. И достигнув нужного уровня, я стал торговать свежей электроникой и допотопной астрологией, используя знания, которых у них не было, и свободный полет фантазии.

Наконец я сделался первым помощником того самого чиновника, который реквизировал мой корабль, и помогал богатеть скорее ему, чем себе. Он так и не признался, узнал ли меня — борода очень меняет мое лицо. К несчастью, он впал в немилость, и я унаследовал его должность.

— Как же это вам удалось, Лазарус? И вы не попались?

— Как-как!.. Айра, он был моим благодетелем. Так говорилось в контракте, так я всегда обращался к нему. Тайной покрыты пути Аллаха. Я составил ему гороскоп и предупредил, что звезды предвещают ему неудачу. Так и случилось. Эта система принадлежала к числу немногих, где обитаемыми являлись сразу две планеты. Обе были заселены и торговали между собой. Изделия и рабы…

— Рабы, Лазарус? Я слыхал, что их услугами пользуются лишь на Супреме, но не думал, что порок этот широко распространен. Это неэкономично.

Старик прикрыл глаза и умолк, я даже решил, что он уснул, как это часто случалось в начале наших бесед. Но он открыл их и заговорил весьма сурово:

— Айра, порок сей распространен куда шире, чем это признают историки. Да, труд рабов неэкономичен, рабовладельческое общество не может конкурировать с обществом свободных людей. Но на просторах Галактики конкуренции обычно нет. Рабство существовало и существует на многих планетах, и законы допускают это.

Я говорил уже, что ради жен и детей был способен на все, и всегда поступал так; мне приходилось лопатой перекидывать человечье дерьмо, стоя в нем по колено, — но дети не голодали. Но вот рабства я касаться не буду. Не потому, что мне приходилось бывать рабом, — это мой принцип. Зови его верой или определи как глубокое моральное убеждение. Как бы то ни было — для меня здесь предмета спора нет. Если живой человек чего-то стоит — собственностью он быть не должен, поскольку слишком дорог для этого. И если у него есть чувство собственного достоинства — оно не позволит ему владеть другими людьми. Каким бы вычищенным и напомаженным ни был рабовладелец, для меня он недочеловек.

Но это не значит, что я брошусь резать ему глотку при первой встрече — иначе я бы и до ста лет не дожил. В рабстве, Айра, есть еще одна жуткая вещь: раба нельзя отпустить на свободу, он должен освободиться сам. — Лазарус нахмурился. — Ты все время вынуждаешь меня говорить о том, чего я не могу доказать. Заполучив корабль, я тотчас же продезинфицировал его, загрузил товарами, которые, на мой взгляд, можно было продать, взял на борт воду и пищу в расчете на человеческий груз, для перевозки которого судно было предназначено, дал капитану и экипажу недельный отпуск, известил протектора — верховного государственного работорговца, — что мы приступим к погрузке, как только явятся шкипер и казначей.