Достаточно времени для любви, или Жизнь Лазаруса Лонга - страница 8

И жестом подкрепил сказанное. Высокий техник притронулся к пульту управления ближайшего к нему кресла. Оно покатилось, развернулось и остановилось перед Лазарусом. Айра Везерел поблагодарил — Лазаруса, не техника, — уселся и вздохнул, когда кресло, ощутив его присутствие, погрузило гостя в свои мягкие объятья.

— Удобно? — спросил Лазарус.

— Вполне.

— Хочешь перекусить — или выпить? Закурить? Боюсь, тогда тебе придется поработать моим переводчиком.

— Нет, благодарю вас. А вы не хотите что-нибудь заказать?

— Не сейчас. Меня тут кормят, как гуся, один раз даже насильно кормили, черти. Ну, раз все в порядке, приступим к беседе. — Лазарус вдруг взревел: — КАКОГО ЧЕРТА Я ДЕЛАЮ В ЭТОЙ ТЮРЬМЕ?!

— Это не тюрьма, Лазарус, — спокойно ответил Везерел. — Это номер для весьма важных персон в клинике омоложения Говарда, что в Новом Риме.

— А я говорю — тюрьма. Только тараканов не хватает. Это окно — его ломом не разбить. А дверь — открывается на любой голос, кроме моего. Пойдешь в сортир — один из этих болванов стоит у тебя над душой. Черт, не знаю даже, мужик передо мной или баба… и это мне тоже не нравится. Готовы на руках держать, когда я делаю пи-пи. Черт знает что!

— Я посмотрю, что можно сделать, Лазарус. Но техников тоже можно понять. Получить травму в ванной комнате можно легко — а они знают, что, если вы получите травму, пусть и не по вине персонала, дежурный техник будет жестоко наказан. Они добровольцы, им хорошо платят. Вот и стараются.

— Значит, я прав — это тюрьма. А если это палата для омоложения… ГДЕ ТОГДА КНОПКА ДЛЯ САМОУБИЙСТВА?!

— Лазарус, «каждый человек имеет право на смерть».

— Да это мои собственные слова! И кнопка должна быть вот здесь. Видишь от нее даже след остался… Итак, я без суда заключен в тюрьму и лишен при этом самого главного права. Почему? Парень, я взбешен. Понимаешь, в каком опасном положении ты оказался? Никогда не дразни старого пса, — может быть, у него хватит сил тяпнуть тебя в последний раз. Да при всей моей старости я ж тебе руки переломаю, пока эти болваны очухаются.

— Ломайте, если это доставит вам удовольствие.

— Да? — Лазарус Лонг призадумался. — Нет, не стоит усилий. Они ведь отремонтируют тебя за тридцать минут. — Он вдруг ухмыльнулся. — Но я вполне способен свернуть тебе шею и разбить череп за то же самое время. С такой травмой они не справятся.

Везерел не шевельнулся и смотрел совершенно спокойно.

— Не сомневаюсь в ваших способностях, — проговорил он. — Но едва ли вы станете убивать одного из своих потомков, не дав ему возможности поторговаться за свою жизнь. Вы, сэр, — мой далекий пращур по семи различным линиям.

Лазарус пожевал губами и с несчастным видом сказал:

— Сынок, у меня столько потомков, что кровное родство уже не имеет значения. Впрочем, ты прав. За всю жизнь я никого не убивал просто так. Вроде бы. — Он опять ухмыльнулся. — Но если мне не вернут ту самую кнопку, я могу сделать исключение — персонально для тебя.

— Лазарус, если хотите, я прикажу немедленно установить ее: но можно сначала сказать десять слов?

— Хм, — недовольно проворчал Лазарус. — Хорошо. Пусть будет десять. Только не одиннадцать.

Помедлив мгновение, Везерел стал загибать пальцы:

— Я-выучил-ваш-язык-чтобы-объяснить-насколько-нуждаюсь-в-вас.

— Десять, все честно, — согласился Лазарус. — Но в них намек на то, что тебе нужно еще пятьдесят. Или пятьсот. Или пять тысяч.

— Или ни одного, — добавил Везерел. — Вы можете получить свою кнопку без всяких объяснений. Обещаю вам.

— Тьфу! Айра, старый пройдоха, ты сейчас действительно убедил меня, что мы с тобой родственники. Ты прекрасно знаешь, что я не покончу с собой, не узнав, что у тебя на уме… тем более что ты выучил мертвый язык для одного короткого разговора. Хорошо, говори. И первым делом объясни, что я здесь делаю. Я знаю — знаю! — что никакого омоложения не заказывал. Но, проснувшись, я обнаруживаю, что дело наполовину сделано. И тогда я зову председателя. Итак, зачем я здесь?

— Может быть, мы вернемся чуточку назад? И вы объясните мне, чем занимались в той ночлежке в трущобах старого города?