НАУЧНАЯ ФАНТАСТИКА И ПРОГРЕСС
Термин "научная фантастика" для обозначения произведений, связывающих науку и литературу, возможно, не вполне соответствует своему предмету: он несколько извращает суть этого рода литературы, превращая ее в специальную. В нем не хватает понятия "разум". Ведь речь идет о состоянии разума, которое всегда существовало и будет существовать. В самом деле, наша эпоха характеризуется не столько верой в прогресс или в человечество (пессимистов в этом отношении очень много!), сколько верой в перемены.
Утописты существовали всегда, но до недавнего времени больширство людей жили в убеждении, что они окончат свои дни примерно в том же мире, в каком родились. И опыт подтверждал это убеждение. Теперь все сходятся во мнении, что пятьдесят лет спустя мир станет совершенно иным, во многих областях мало похожим на тот,
который мы знаем. Вот почему научная фантастика - наиболее приспособленный к современности литературный жанр.
Между прочим, ее уровень в разных странах тесно связан с заинтересованностью того или иного народа в прогрессе и степенью его развития. Поразителен факт, что наиболее блестящих успехов она достигла в той стране, где куется наше будущее, где люди наиболее предприимчивы, и1 стоят в авангарде технологической цивилизации, - в Соединенных Штатах Америки. И во Франции она знала время расцвета - в прошлом столетии и перед мировыми войнами. Ее упадок соответствует общей анемии и упадку народа, укрывшегося в собственном прошлом...
Русское воображение, не скованное картезианским панцирем, могло бы породить хорошую фантастику. Но, к сожалению, политический режим в России неблагоприятен для "эскейпистской" литературы: он хорошо совместим с наукой, но очень плохо с фантастикой. В результате немногие фантастические произведения - Казанцева или Ефремова удручающе реалистичны.
Вообще признанные мастера научно-фантастического жанра - англосаксы. Вклад всех остальных народов по сравнению с ними невелик. Боязнь идей, внушаемая ученым - особенно французским, в которых воспитывают культ чистых цифр, - порождает и пренебрежение фантастикой. Если попросить ученого объяснить какое-нибудь физическое явление, в девяти случаях из десяти он схватит мел и начнет писать формулы. Никаких идей у него нет. Один наш товарищ по Политехнической школе как-то сказал: "Я все понял - я это посчитал". Мы совсем не думаем, что расчеты не нужны. Но их надо ставить на службу идее. Если придавать им самостоятельную ценность, это приведет к интеллектуальному истощению. А
244
кая тенденция, к сожалению, существует. Что же удивительного, что научная фантастика кажется ученым какими-то бессмысленными мечтаниями?
Астрономы, увы, уже не смотрят на небо: многие вообще не отрываются от Земли ни взором, ни помыслами. Один коллега очень удивился, узнав, что Марс можно видеть невооруженным глазом, - а ведь это одна из ярчайших звезд на небе! Как может такое нелюбопытство не сказаться на французской фантастике? Она вся чересчур литературна, обычно пессимистична и больше обращена в прошлое, чем в будущее. За редкими исключениями (например, Франсуа Карсак), французским фантастам не хватает "двейной культуры", которой могут похвастаться великие англосаксы.
- Азимов, Хейнлейн, Кларк - ученые, думающие люди и умеющие писать. Французы в который раз уступили англосаксам инициативу. Очень жаль...
Документ 2 ВЕЛИКАЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
ЗАЧЕМ НАМ ЛЕТАТЬ В КОСМОС
Воскресенье, 20 июля 1969 года, 21 час. Американский лунный спускаемый аппарат "Игл" летит, как ядро, к своей цели - Луне. На его борту два человека: командир экспедиции Нейл А. Армстронг и пилот корабля Эдвин Э. Олдрин. Их сердца бьются учащенно. В Техасе, в Хьюстонском космическом центре, сотни ученых, инженеров и, техников следят за приборами. Космонавтов соединяют с Землей лишь невидимые радионити. 21.15. Хьюстон ведет разговор:
"Продолжайте спуск. Все нормально. Нам кажется, все хорошо. Две минуты двадцать секунд, все нормально. "Игл". Мы немного опаздываем. Хьюстон. Продолжайте спуск, продолжайте спуск. Все нормально.
