Лужина прочитала звездной чете монолог Ларисы из «Бесприданницы». Страшно волновалась и в один из моментов, почувствовав, что ее чтение не впечатляет мэтров отечественного кино, расплакалась. Однако то ли она ошиблась в своем предположении, то ли экзаменаторов разжалобили ее слезы, но Лужину во ВГИК приняли. Она оказалась на том самом курсе, который выпустил целую плеяду будущих звезд советского кино: Е. Жарикова, Н. Губенко, Ж. Болотову, Ж. Прохоренко, Г. Польских, Л. Федосееву и др.
Свою «звездную» роль Лужина получила благодаря стараниям все того же С. Герасимова. Было это в 1961 году. Режиссер Станислав Ростоцкий собирался снимать фильм о войне под названием «На семи ветрах». Главным героем фильма должна была стать девушка Света Ивашова, которая безоглядно кинулась в пекло Отечественной войны по зову любимого. На роль Светы Ростоцкий взял одну из талантливых молодых актрис, однако Герасимов настоял на том, чтобы тот поменял ее на Лужину. Режиссер какое-то время упирался, но видя, что все его попытки отстоять прежнюю актрису ни к чему хорошему не ведут, вынужден был сдаться. И, как показали дальнейшие события, совершенно не прогадал.
Фильм «На семи ветрах» вышел на экраны страны в 1962 году и был тепло принят публикой. На следующий день после его премьеры Лужина проснулась знаменитой. Как напишет затем критика, «ее Света стала таким же символом поколения, как Татьяна Самойлова после «Летят журавли» или Тамара Семина после «Воскресения». Поэтому не случайно, что в год выхода фильма на экран Лужина (вместе с другой восходящей звездой советского кино — Инной Гулая) отправилась на международный фестиваль в Канны. Но эта поездка едва не стоила Лужиной карьеры. Что же произошло?
Во время торжественного приема, который устроила на фестивале советская делегация, Лужина была в ударе и показала гостям настоящие танцевальные чудеса. Имея в соседях по вгиковскому общежитию негра из Парижа, Лужина нахваталась от него самых модных танцев и теперь решила блеснуть ими в изысканном обществе. В итоге через несколько дней в журнале «Пари-матч» вышла статья с фотографиями под броским названием «Сладкая жизнь советской студентки». Номер журнала дошел до Москвы и лег на стол министра культуры Е. Фурцевой. Говорят, ее гневу не было предела. К счастью, за молодую актрису заступились ее учителя — С. Герасимов и С. Ростоцкий, и монарший гнев, отшумев, улегся. На карьере Лужиной тот случай не отразился.
За последующие несколько лет актриса снялась еще в нескольких картинах, которые закрепили ее успех у зрителей. Среди них: «Приключения Кроша» (1962), «Тишина» (1964) и др.
В 1963 году Лужиной поступило предложение поработать на студии «ДЕФА» в ГДР. Она уехала в Берлин и пробыла там почти четыре года. За это время она в совершенстве овладела немецким языком (до этого знала только два слова — шлаф ваген (спальный вагон) и снялась в шести фильмах. Самый известный из них — телефильм «Доктор Шлюттер» (1964–1966), в котором она сыграла две роли — матери Ирэны и дочери Евы. За эту работу она была удостоена Национальной премии ГДР.
JT. Лужина вспоминает: «В «Докторе Шлюттере» мне пришлось сняться в постельной сцене. Я должна была лежать, правда, в плавочках, но все остальное открытое. Стою, плачу. Режиссер и так и сяк. Всех, кроме оператора, удалили из павильона, а я никак не успокоюсь. Глотая слезы, объясняю переводчице: у меня маленькая грудь, если лягу на спину, ее совсем не будет видно. «Хорошо, — сказал режиссер Хюбнер, — пусть сидит». Села я, скрестив руки, и так вот меня и сняли».
Между тем проблемы у Лужиной случались не только на съемках, но и в повседневной жизни. Вот что она рассказывает об одном инциденте, происшедшем с ней во время пребывания в ГДР: «Как-то 8 мая, на их национальный праздник, я попросила одного известного актера (он играл моего жениха в картине «Доктор Шлюттер») поводить меня вечером в Берлине по кабачкам. В одном из них этого актера узнали и нас пригласили за праздничный стол. Все было прекрасно, пока не разговорилась с сидевшим рядом довольно пожилым одноруким немцем. Он хорошо «принял», да и я немного выпила шнапса. И вдруг этот немец, не зная, что я русская, стал рассказывать, как косил под Сталинградом наших мужиков… И так мне стало горько, что я со всего размаха влепила ему оплеуху. Тут такое началось! Просто чудо, что мы сумели сбежать целыми и невредимыми…»
