Едва была отснята кинопроба с Далем, как на студии тут же нашлись противники этого выбора. По этому случаю был собран худсовет. Приведем лишь отрывок из этого заседания.
«Соколов В.: В Дале нет стихийного обаяния. Вот Чирков в Максиме был стихийно обаятелен. Самый большой недостаток Даля — у него обаяние специфическое.
Гомелло И.: Я согласен. Единственная кандидатура — Даль, но и он не очень ярок.
Окуджава Б.: Сценарий писался в расчете на Даля, на него, на его действительные способности. Я считаю, что Женю (Колышкина) может-сыграть только Даль.
Шнейдерман И.: Но в его облике не хватает русского национального начала…
Элкен X.: Если герой нужен интеллектуальным мальчиком, все равно Даля для этого не хватит…
Мотыль В.: Я хочу сказать об огромной перспективе Даля. В пробах раскрыт лишь небольшой процент его возможностей. Моя вера в Даля безусловна. Она основана не на моих ощущениях, а на тех работах, которые им были показаны в «Современнике».
И все же отстоять Даля режиссеру и сценаристу удалось, и съемки фильма начались. Проходили они в Калининграде, где снималась натура. По словам участников тех съемок, центром всего коллектива были два актера: О. Даль и М. Кокшенов. Их непрерывные хохмы доводили всю группу до коликов. В. Мотыль вспоминает: «Едут в съемочной машине по центру Калининграда Даль и Кокшенов. Они пока работали, все время друг друга разыгрывали, а в этот день им какая-то особенная возжа под хвост попала. Даль внезапно спрыгивает на мостовую и бежит через улицу в сторону какого-то забора, размахивая бутафорским автоматом и время от времени из него постреливая.
Кокшенов тоже прыгает и с таким же автоматом бежит за ним, вопя: «Стой, сволочь, стой!» Прохожие в ужасе наблюдают за этой сценой, пока не появляется настоящий военный патруль. Возглавляющий его офицер потеет от напряжения мысли: вроде на Дале с Кокшеновым советская военная форма, но какая-то не такая. «Кто такие?» — спрашивает он артистов. «Морская кавалерия, товарищ майор», — докладывает Кокшенов. «Железнодорожный флот, товарищ майор», — рапортует Даль. А этот дядька был на самом деле капитаном 3-го ранга, и «майором» они его доконали. Никаких артистов он не знал и под конвоем отправил наших ребят на гауптвахту. С великим трудом мы их вырвали из лап армейского правосудия».
Стоит отметить, что это был не единственный инцидент с участием Даля на тех съемках. В другом случае он устроил скандал в гостинице, и его сдали в руки доблестной милиции. И та упекла артиста на 15 суток. Однако останавливать съемки было нельзя, и Мотыль лично упросил милицейское начальство отпускать Даля по утрам на съемки. Вот как вспоминает об этом сам режиссер: «В милиции мне тогда сказали: «Ладно, забирайте его по утрам, чего конвойных гонять?» Пусть дух Олега меня простит, я ответил: «Спасибо огромное! Но конвойные пусть будут обязательно!». Конвойный привозил Олега, вечером приезжал за ним. А на съемке присматривали за ним уже мои помощники. Олег был две недели как стеклышко. Такой чудесный, добрый, ласковый со всеми, общаться с ним было одно удовольствие…».
В начале 1967 года фильм был закончен и начались долгие мытарства с его выходом на экран. Первыми восстали против него высокие чиновники из Комитета по кинематографии. «Это что вы сняли на государственные деньги? — удивленно вопрошали они у режиссера. — Что это за хохмы в фильме о войне?»
Почти то же самое заявил и первый секретарь Ленинградского обкома КПСС Толстиков, которому устроили просмотр картины в обкоме. Едва закончился сеанс и в зале зажегся свет, он встал со своего места и гневно изрек: «Я такую картину не восприемлю!» (именно так он и сказал).
К этим отзывам присоединились и высокие армейские чины из Главного политуправления Советской Армии, пообещавшие «стереть создателей этой стряпни в порошок». Правда, чуть позже, именно из ГЛАВПУРа и пришла помощь картине. Едва их начальник отправился в длительную служебную командировку, его место занял прогрессивный контр-адмирал, который затребовал фильм к себе. Во время сеанса он искренне хохотал над сюжетом и в конце концов изрек: «Отличный фильм! Надо показывать».
