В сравнении с другими скандалами, которые потрясали сферу нашей деятельности, эти неудачи не могли испортить нашу репутацию. Привлеченные запахом легких денег — они, по крайней мере, считали их легкими, — толпы желающих заняться этим бизнесом бросились в Службу облегчения перехода. Знакомства, взятки, раз, два и готово. Открывались агентства, которые уважали только лишь кошельки Кандидатов. Они им предлагали все что угодно по очень низкой цене. По телевидению, на афишах реклама расхваливала удовлетворение самых низких инстинктов. Стоящий в окружении слегка одетых молодых девиц старый весельчак предлагал организовать банкет всего лишь за две тысячи девятьсот девяносто девять франков — напитки оплачиваются отдельно. За сумму меньше чем двадцать пять франков можно было провести две сказочные ночи в гареме, самом настоящем гареме. Эти агентства ловили клиентов на скидки и бросовые цены. Они мягко стелили, но обманывали, в любом случае жертвы не имели возможности подать жалобу на недобросовестные услуги.
Вскоре все дошло до нелепости. Одно агентство в Лионе открыло свои двери, которые вовсе не надо было открывать, под девизом в новом тоне: «Перед тем как уйти, повеселитесь: подшутите над вашими друзьями». И старики начали веселиться! Поначалу это были безобидные шутки, а потом все приняло другой оборот и докатилось до сведения счетов. Сброшенный в канал автомобиль друга, подожженный дом, нападение на углу улицы. То тут, то там стали появляться сообщения о подозрительных кончинах. Службе облегчения пришлось на это отреагировать: отзыв лицензий у десятков агентств, запрет шуток любого рода, как добрых, так и злых. Перед тем как уйти, старики сохранили за собой право повеселиться, но по-доброму.
А разве не по-доброму они веселились в обстановке всеобщей радости по случаю Ста дней деда? Вот уже несколько лет как коммерсанты, вдохновленные празднеством Хеллоуина, снова ввели в моду кутежи бывших выпускников лицеев. С той поры за сто дней до смерти самые веселые дедушки и бабушки, надев белые балахоны и побрякушки, стали забрасывать прохожих конфетти и мукой. Крики жертв и нападавших сливались в один радостный визг. В деревянные чашки со звоном падали монеты. Вечерами в недорогих ресторанах раздавались распутные песни, из дверей, покачиваясь, выходили на тротуар силуэты, которые переводили дух, держась за фонарные столбы, и удалялись зигзагами навстречу оставшимся девяноста девяти дням жизни.
Я больше уже не мог. Я вскоре закончил то, что по официальной терминологии называлось этапом № 1, что давало мне право уйти на пенсию. Впереди у меня было нечто лучшее, этап № 2, то есть семнадцать лет беззаботной жизни, которой все дожидались с нетерпением. Для меня пятьдесят пять лет наступили слишком рано, безделье кружило мне голову. Я с таким трудом сумел найти работу, что даже не представлял себе, что когда-нибудь ее брошу. Без особых усилий я добился продления трудовой деятельности и мог продолжать наблюдения за природой человека. Мне казалось, что развитие людей шло в ошибочном направлении. Но где было правильное направление? В течение многих лет я старался следовать желаниям моих клиентов — я чаще всего использовал термин «пациенты», поскольку он лучше всего отражал волнения, которые испытывали большинство Кандидатов, — там не было ни романтизма, ни великодушия. Мелани считала это нормальным. По крайней мере, неизбежным:
— Оглянись вокруг, посмотри на поведение людей, когда они приближаются к семидесяти двум или семидесяти пяти годам и видят приближение развязки. В начале своего пенсионного возраста они используют свое свободное время, свою активность для того, чтобы участвовать в жизни общества, чтобы позаботиться о своих близких. Но по мере того, как приближается их час, они начинают замыкаться в себе. Чем старше они становятся, тем больше интересуются собой, тем сильнее чувствуют потребность «воспользоваться этим», воспользоваться последними годами жизни, чтобы предаться любым излишествам. Стараясь наверстать упущенное, они идут на все, а чувство безнаказанности придает им смелости. Им больше нечего терять, и они курят, едят, нет, извини, жрут, пьют. Они подбирают крохи собственной жизни. Рекламщики правы: их излюбленная цель — это те, кого смело называют «новые молодые», кто готов все испытать, все попробовать, а главное, способен за это заплатить. Поэтому в данных обстоятельствах, поварившись лет пять или больше в изобилии, в эгоизме, в попустительстве, как они могут накануне смерти вновь обратиться к ценностям, которые их научили презирать? Даже женщины, мне тяжело об этом говорить, но надо смотреть фактам в лицо, даже женщины захвачены этой волной гедонизма. Куда мы катимся?!
