— Помни об этом, когда разговариваешь с Билдуном.
Маккай опять обнаружил себя на кровати в своем привычном теле.
Немного погодя он почувствовал ментальные щупальца вызова, ощутил, как в контакт с ним входит сознание Билдуна. Маккай не терял времени. Силы тьмы проглотили наживку.
— Я определил местонахождение Досади. Дело пойдет в Зал Суда. В этом нет никаких сомнений. Я хочу, чтобы ты сделал предварительные приготовления. Проинформируй Верховного Магистра Аритча, что я делаю формальное наложение Легума. Один из членов судейской коллегии должен быть Говачином с Досади. Я имею в виду особенного Говачина. Его зовут Брой.
— Где ты?
— На Тандалуре.
— Разве это возможно?
Маккай замаскировал свою печаль. «Ах, Билдун, как же легко тебя читать».
— Досади временно вне опасности. Я принял определенные ответные предосторожности.
Маккай прервал контакт.
Джедрик задумчиво проговорила:
— Ну и кашу же мы заварили.
У Маккая не было времени на подобные раздумья.
— Брою понадобится помощь, команда поддержки. Я хочу, чтобы ты подобрала для него людей понадежней.
— Хорошо. А как насчет Трайи и Гара?
— Пусть они действуют независимо. Брой подберет их позднее.
Регулируемые экономики всегда более разрушительны для общества, чем те, которые управляются жадностью. Вот о чем говорит Досади: жадность устанавливает свои собственные пределы, являясь саморегулирующейся.
Анализ Досади, Текст Бюсаба
Маккай осмотрел назначенный ему офис Легума. В открытое окно доносились запахи папоротниковых джунглей Тандалура. Низкий барьер отделял его от Судебного Зала. Его офис и примыкающее жилое помещение были невелики, но имелся терминал к библиотекам и инфраструктуре, чтобы вызывать свидетелей и экспертов. Это была комната с зелеными стенами, столь обманчиво заурядная, что не одного не-Говачина обманула уверенностью, что он знает, как себя здесь вести. Но эти апартаменты представляли собой обманчивую внешность, скользящую на говачинских течениях. И пускай Пакт Консента определил, что Говачины могут делать здесь, это был Тандалур, где люди-лягушки являлись господствующей расой.
Усевшись за единственный стол в помещении офиса, Маккай почувствовал, как под ним умащивается кресло-собака. Хорошо было снова иметь кресло-собаку после безжалостной мебели Досади. Он щелкнул тумблером и обратился к Говачину, лицо которого показалось на экране, встроенном в стол.
— Мне нужны свидетельские показания тех, кто принимал действительное решение проводить Досадийский эксперимент. Готовы ли вы принять этот запрос?
— У вас есть имена этих людей?
Неужели этот дурак думает, что он собирается выпалить: «Мррег?»
— Если вы вынудите меня на это, — предупредил Маккай. — Я обяжу Аритча Законом и получу имена от него.
Это не произвело на Говачина никакого впечатления. Он обратился к Маккаю по имени и титулу, прибавив:
— Оставлю формальности на вас. Любой вызываемый мною свидетель должен иметь имя.
Маккай подавил улыбку. Подозрения подтверждались. Это был факт, поздно распознанный бдительным Говачином на экране. Однако кто-то еще правильно понял обмен репликами. Еще одно лицо. Говачина постарше, сменило на экране первое.
— Что ты делаешь, Маккай?
— Определяю, как мне вести это дело.
— Ты будешь вести его как Легум Говачинской Адвокатуры.
— В точности.
Маккай ждал.
Говачин пристально всматривался в него с экрана.
— Джедрик?
— Ты говоришь с Джорджем Маккаем, Легумом Говачинской Адвокатуры.
Говачин с запозданием понял, насколько Досади изменила Маккая.
— Ты хочешь, чтобы я ввел тебя в контакт с Аритчем?
Маккай покачал головой. Насколько тупы эти подчиненные!
— Аритч не принимал решения о Досади. Аритч был выбран на роль козла отпущения, если дело не выгорит. Я не приму ничего меньшего, чем тот, кто принимал окончательное решение, запустившее Досадийский эксперимент.
Говачин холодно посмотрел на него и сказал:
— Одну минуту. Я посмотрю, что можно сделать.
Экран опустел, но звук остался. Маккай услышал голоса.
— Привет… Да, я извиняюсь, за вторжение в такое время.
— В чем дело?
Это был глубокий, высокомерный Говачинский голос, полный досады из-за непредвиденной помехи. Также в нем присутствовал акцент, который Досадиец мог бы узнать, несмотря на тщательно наложенные маскировочные интонации. Здесь был тот, кто использовал Досади.
