Девушка забилась на столе. Так, наверное, чувствует себя ягненок на жертвенном камне. Страшно. Очень страшно! Еще ужаснее от того, что ты бессильна.
Гуманоиды стояли вокруг. Стояли молча и смотрели тёмными пуговицами глаз, в которых напрочь отсутствовали белки, и тем кошмарнее выглядели почти неживые лица.
Одно из страшилищ приблизилось к девушке и дотронулось до груди. Ника испустила такой вопль, что, будь существа людьми, зажали бы руками уши, но эти не отреагировали никак. Абсолютно.
Через мгновенье вопль перешёл в визг, в вой, захлебнулся. Превратился в хрип, когда костлявые пальцы инопланетянина погрузились в грудную клетку девушки, минуя ткань одежды, кожу и кости.
Ника хрипела и билась в агонии, на губах выступила кровавая пена. Из-под конечности инопланетянина, ввинчивающейся в изуродованную грудь, сочилась кровь, растекаясь по платью страшным бордовым пятном.
Глаза закатились, тело девушки еще несколько раз дернулось. Инопланетянин, глубоко погрузив пальцы в тело Ники, что-то оттуда выхватил.
В окровавленной четырёхпалой конечности было зажато нечто. Через сомкнутые пальцы пробивался яркий свет.
— Оно, — кивнул один из пришельцев.
Инопланетяне зашевелились. Движение было единственным, что выдавало подобие эмоций. В данном случае это могло обозначать высшую степень ликования.
— Оно, — произнес тот, который держал свет в руке.
Из разодранной груди Ники текла кровь, но никто не обращал внимания. Глаза гуманоидов были обращены к огоньку, который начал пульсировать.
— Оно, — повторил пришелец. В голосе было нечто, отдаленно напоминающее благоговение. — Земляне не понимают, какой силой владеют. Мы всё-таки не ошиблись.
— Есть ещё люди такой силы?
Приборы, которые находились в помещении, ожили, послышался писк и треск.
Один из гуманоидов неожиданно прытко подскочил к приборам.
— Зафиксировано. Есть. Не близко. Эта, — он указал длинным пальцем на девушку, — на данный момент сильнее и ярче всех. Но теперь улавливаются и другие. Теперь улавливаются. Оно притягивает.
Свет в руке инопланетянина разгорался и пульсировал сильнее. Казалось, гуманоид еле удерживает маленький огонёк. Дрожь передалась на руку, на тело, и вот уже он вибрировал сам. Свет стал ярче, он затапливал, заливал и наполнял пространство всепроникающей белизной.
— Опускай в приёмник! — происходящее пробило броню спокойствия гуманоидов, заставив их выказать нечто, похожее на испуг.
Державший свет не успел сделать и шага, ослепительная вспышка накрыла помещение. Инопланетяне дико завыли — издали хоровой вопль, которому позавидовали бы любые пожарные сирены планеты Земля. Тарелка затряслась в безумном танце, индикаторы приборов зашкалило, а из конечности гуманоида, всё еще сжимавшего нечто в кулаке, полыхнуло пламя и рассыпалось искрами. Раздался взрыв.
* * *
— Почти опоздали. Молодец, девочка. Справилась сама. Почти справилась. Чуть бы пораньше… Эх, ну чуть-чуть же…
Двое мужчин неприметного вида склонились над распростертым на земле телом Ники. В голосе говорившего проскользнуло нечто, похожее на уважение.
— Эх ты, Второй, чуть первое же задание не завалил! — снова произнес который постарше. — Приспичило тебе испытывать колбу времени. Говорил же — не работает! Неисправна!
— Колба — нет. А часы вполне себе, — вяло оправдывался Второй. — Хватит уже!
— Ладно. За дело.
Пространство в радиусе метров тридцати заливал неяркий мерцающий свет. Обугленные деревья и выжженная трава — вот и всё, что говорило о произошедшем взрыве.
Неподалёку от тела Ники парил в воздухе и мягко светился маленький шарик — не больше двух сантиметров в диаметре.
Второй шагнул к шарику и протянул руку.
— Стоять! — рявкнул Первый. Он бросился ко Второму, оттолкнул и тут же дал подзатыльник — совсем по-человечески. — Будь внимательнее, стажёр! Куда голыми руками? Хочешь, чтоб и тебя развеяло?!
Младший виновато и с благодарностью посмотрел на главного, потёр голову:
— Виноват, ага. Система почти на краю Галактики, чудо, что в ней ещё сохранилась любовь. Может, именно потому, что на отшибе… Но земляне такие… неразумные, что ли?
— Поумнеют. Они мало контактировали с другими. Мало знают. Наше дело — сохранить всё как есть и не допустить сюда охотников. Любовь — ценнейший товар.
