— Ты кто? — спросила она, стараясь держаться как истинная леди, вынужденная заговорить с человеком гораздо ниже себя по социальному положению — надменно и немножечко снисходительно.
— Эльвин, миледи. Прибыл сюда с сэром Чарльзом, — представился парень.
Маше не понравился его резкий голос.
— Ты его оруженосец или слуга? — уточнила девушка, уже начавшая разбираться в сословном неравенстве.
— Слуга, миледи, верный и преданный слуга!
Ну теперь-то в его голосе точно чувствовалась издевка. Да кто он такой, чтобы разговаривать с ней подобным образом! Хотя и сэр Чарльз, похоже, недалеко ушел. Ну что же, каков господин — таков и слуга.
Маша хмыкнула, а парень сделал вид, будто полностью погружен в свою работу и стал начищать лезвие с такой силой, будто собирался протереть в нем дырку.
«А ведь он — первый нормальный человек, которого я здесь встретила», — подумала девушка. Этот парень мог быть ее одноклассником — только подстричь немного и переодеть в футболку и джинсы вместо того странного, похожего на женское платье наряда, который на нем сейчас.
Уходить отчего-то не хотелось.
Маша переступила с ноги на ногу, пытаясь получше разглядеть парня.
Теперь на его лицо неровными прядями падала густая отросшая челка, и совершенно было непонятно, симпатичный он или нет. Из-под волос виднелся только прямой правильный нос и упрямый подбородок.
— Первое твое путешествие? — спросила Маша, чтобы прервать неловкое молчание.
Парень поднял на нее глаза. В свете факела они казались темно-серыми и глубокими, как лесные озера.
— Можно и так, сказать, миледи, — отозвался он, немного помолчав. — Если не считать Святой земли.
— О, ты тоже был в Святой земле! — оживилась Маша, поклявшись себе, что разговорит этого молчуна.
— Тоже? — переспросил парень. Он, не робея, смотрел ей прямо в глаза, совсем не так, как слуги, живущие в замке.
— Как сэр Вильгельм и сэр Саймон.
Тонкие мальчишечьи губы вдруг исказила странная гримаса, и он поспешно склонился над мечом и ничего не ответил.
«Как он смеет так себя вести! Он же слуга, а я дочь барона!» — разозлилась Маша, но тут же сама удивилась собственным мыслям: она жила в замке едва ли неделю, а надо же как привыкла, даже назвала себя дочерью старого рыцаря… А парень наверняка расстроился. Тут и без нее хватает желающих указать ему его место. Она-то сама небось не благородных кровей.
— Не обижайся, пожалуйста, — попросила она, присаживаясь рядом с ним на корточки. — Я не хотела тебя обидеть.
Эльвин взглянул на нее с удивлением. Теперь, видя его лицо ближе, Маша решила, что он все-таки симпатичный — не сладкой девчачьей красотой, а настоящей мужской. Твердые, резкие черты, похоже, только украшали его. На щеке был отчетливо заметен небольшой шрамик. «А ведь этот парень наверняка видел столько, сколько не приснится в мое время мальчишке его возраста», — подумала она и улыбнулась.
— Шутите, миледи? — подозрительно спросил он. В серых глазах — недоверие.
— Нет, просто прошу у тебя прощения. Уверена, что из тебя получится хороший рыцарь, — зачем-то добавила девушка.
На миг глаза парня словно затянуло корочкой льда, а уголок рта дернулся, как от боли.
— Клянусь всемогущим Господом, — тихо произнес Эльвин, — я стану рыцарем и заслужу эту честь, чтобы восстановить… — Он вдруг замолчал и резко поднялся, отходя к проему в стене.
— Что восстановить? — спросила Маша, вставая вслед за ним.
— Простите, миледи, заболтался. Позволите уйти? Хозяин наверняка уже ищет меня.
— Конечно, иди.
Он ушел, а Маша смотрела ему вслед, кутаясь в теплый плащ.
Парень казался колючим, как ежик. «И все равно рано или поздно я его разговорю. Клянусь всемогущим Господом!» — передразнивая его, пробормотала Маша.
Маша шла по коридору, возвращаясь в свою комнату. Теперь, когда она уже почти освоилась в замке, переходы не казались ей такими запутанными и пугающими, как было, когда она попала сюда впервые. Но все равно даже сейчас глухие каменные стены, пространство, едва освещенное тусклым светом факелов, которые, казалось, не рассеивают, а словно сгущают тени, внушали чувство тревоги.
Девушка проходила мимо занавеси, отделяющей пустую заброшенную комнату. Теперь она знала, что здесь жила мать Марии, супруга барона. Рыцарь, видно, до сих пор любил ее, потому что место баронессы за столом по правую руку от него оставалось вакантным, а слугам строжайше было приказано не прикасаться ни к чему в ее комнате.
