Юлька, поджав губы, молчала.
— Нет, это ты мне, Ромашова, объясни! Сказав «а», говорят и «б»! — настаивала Галина Дмитриевна.
— Я «а» не говорила! Пусть тот, кто сделал подлость, и объясняет! — выпалила Наташка. Уже все ее лицо было красным.
— Ну подумаешь, я пошутила, а они из этого целую историю раздули, — Юлька с независимым видом пожала плечами. — Они, Галина Дмитриевна, меня не любят, вот и пытаются выставить дурочкой.
— Что тебя выставлять, когда природа и так постаралась?! — не выдержала Наташка.
— Ромашова! Молчать! Иначе до отправления поезда просидите с Сосновской в своей комнате под замком!
— Подождите, Галина Дмитриевна, я вам сейчас все объясню. Дело как раз и началось с комнаты и замка, — и Юра спокойно и рассудительно вкратце пересказал всю новогоднюю историю, игнорируя как возмущенные протесты Юльки, так и многословные Наташкины дополнения.
— Ну хоть один разумный человек среди вас нашелся! — похвалила классная, дослушав Юркину речь.
— Я только хотела пошутить! Ничего плохого! — тянула свою песню Юлька.
— Это неудачные и несмешные шутки, — Галина Дмитриевна в упор посмотрела на нее. — А теперь ты должна извиниться перед Мариной, и вы помиритесь.
— Я… — Юлька в свою очередь уставилась на Наташку. — Я-то извинюсь, но пусть Ромашова сначала передо мной извинится! Все видели, как она на меня сегодня набросилась.
Наташка молчала.
— Ну, Ромашова, она права. Не задерживай класс. Пока ты не извинишься, мы никуда не пойдем. А сегодня наш последний день в Риге. Ну же!.. — Галина Дмитриевна поощрительно улыбнулась.
— Я не буду перед ней извиняться, — едва слышно проговорила подруга.
— Что? Я не расслышала? — Классная, похоже, отказывалась верить собственным ушам.
— Я не буду перед ней извиняться, — повторила Наташка уже громко и четко. — Юля не права.
— Ромашова, ты забываешься! — Галина Дмитриевна возмущенно хлопнула ладонью по столу, да так, что моя тарелка, тихонько звякнув, подскочила.
Наташка молчала, упрямо уставившись в пол.
В столовой царила абсолютная тишина. Про такую говорят, что слышно, как муха пролетит. Только мух здесь не было. Наверное, на зиму заснули, а может, в Риге их и отродясь не водилось — кто знает.
— Ну же, Ромашова? Ты видишь, что подводишь весь класс. Пока ты не извинишься, никто на прогулку не отправится. И виновата в этом будешь только ты!
Наташка молчала, как партизан на допросе у фашистов.
А я смотрела на нее и гордилась, что у меня такая подруга. Я бы, наверное, никогда не смогла проявить такую самоотверженность и твердость духа! А мальчишки еще как-то смеялись, что между девчонками не бывает настоящей дружбы — мол, только похихикать вместе да о тряпках поболтать, а если до серьезного дойдет — то и дружбе конец.
Но вот Наташка готова защищать меня и с радостью принимает удар на себя. Что они скажут на это?!
— Не заставляйте Наташу! Она — благородный человек и никогда не пойдет против своей совести! — выдала вдруг я.
Галина Дмитриевна снова с удивлением посмотрела на меня: а эта, мол, лучше бы вообще помолчала.
Я разом вспомнила обо всех своих грехах и сконфуженно замолчала, уставившись на накрашенный глаз классной — он упорно привлекал мое внимание, возможно потому, что темное пятно на одном веке удивительно напоминало фингал и было просто завораживающе отталкивающим.
— Та-ак, — произнесла классная, поочередно оглядывая меня и Наташку. — На сегодня экскурсия отменяется. Все останутся в гостинице до вечера, а затем вас отвезут на вокзал, и все, что вы не успели посмотреть в Риге, вы уже не увидите. Благодарите за это Ромашову и Сосновскую.
Сделав это заявление, она с достоинством поднялась и вышла.
В столовой воцарилась тишина, через минуту взорвавшаяся возмущенными криками.
— Извините, вы уже закончили? Не могли бы вы вести себя потише и дать нам возможность прибрать здесь? — с певучим акцентом осведомилась девушка в белоснежном, украшенном кружевом фартучке. За ее спиной многозначительно маячил охранник, наглядно демонстрируя, что все, даже балтийская вежливость, имеет свои границы.
Честно говоря, я покинула столовую без малейших сожалений.
