– Однажды ты уже преступил свои клятвы.
Дивное видение, полное истомы и неги, промелькнуло в голове Луки, и он вспомнил сад, залитый лунным светом, и женщину в маске и капюшоне, которая пришла и отдалась ему в полной тишине, не назвав своего имени, так что он не знал, кого целовал, кому дарил любовь в ту волшебную ночь. Хоть и много воды утекло с той сладостной зари, когда она исчезла так же молча, как и появилась, но Лука до сих пор терялся в догадках, кто она. Изольда, Ишрак и та другая женщина поклялись возле ведущей в сад калитки, что Лука никогда не разгадает их тайны.
– Я бы хотел никогда не грешить, – вполголоса молвил Лука. – Но та ночь, ночь моей первой любви, навсегда останется в моем сердце. На следующее утро ты сказала, что я никогда не узнаю имя моей дивной возлюбленной. Навсегда останусь в неведении, кто именно отворил садовую калитку. Но ведь я ни с кем не обручался, я лишь провел сказочную ночь любви, о которой нельзя упоминать. Ты попросила меня никогда не забывать эту ночь, но и никогда не искать эту женщину.
– Да, ты никогда ничего не узнаешь. И хватит об этом. Но, согласись, в ту ночь ты попрал свои клятвы. Кем бы ни была та незнакомка, обет безбрачия ты нарушил. Разве подобное деяние не освобождает тебя и от остальных твоих зароков?
Лука замотал головой, но Изольда не сдавалась:
– А что, если я отвоюю свое наследство? Какая жизнь началась бы у нас тогда… Вдвоем. В моем замке…
Она зарделась, так открыто предлагая ему себя, кровь прилила к лицу, но она продолжала нашептывать:
– Я снова бы стала богатой леди из Лукретили, а ты, ты мог бы стать новым лордом…
– Я согрешил. Одинокий, опьяненный лунным светом и желанием обладать тобой, я нарушил обеты, но не отрекся от них, – твердо произнес Лука. – Я оступился, я плохой послушник, я неудачник, я грешник, но это не делает меня свободным человеком. Клятвам своим я остался верен. Но даже если б я изменил им, ты бы никогда не унизилась до брака со мной. Изольда, любимая, тебе нужен лорд или принц, но не такое ничтожество, как я! Я сын простого фермера, у нас даже клочка земли своего нет, мы его арендуем, но хуже всего, что я, возможно, подменыш. Непонятно чей сын, взявшийся из ниоткуда. Соседи бросали мне в лицо, в лицо моим родителям, что я дитя эльфов. Моя мать всегда уклонялась от прямого ответа, и теперь, когда оба мои родителя в рабстве, кто откроет мне правду? Кто я такой на самом деле? Даже мой отец в гневе отказался от меня, назвал меня чужаком.
– Оттоманы насильно угнали в рабство твоего отца, – воскликнула Изольда. – Он был в исступлении, когда гнал тебя прочь. Он раб, но я верю, ты освободишь его. Ты найдешь и освободишь свою мать. И они не откажутся от тебя. И никто не осмелится обозвать тебя эльфийским подменышем, если ты будешь со мной, если станешь лордом Лукретили.
Близость Изольды, ее слова об упоительной чудесной жизни завораживали его. Но он прошептал молитву и тряхнул головой.
– Негоже усаживать эльфийское отродье на трон лорда Лукретили, – жестко сказал Лука. – Ты покроешь себя позором, Изольда из Лукретили. Ты оскорбишь память своего отца, великого лорда-крестоносца. Бесчестье твое падет и на меня, ибо я стану тому причиной. Поношения и унижения ждут тебя и твой благородный род, подобного мезальянса тебе никогда не простят, да и я сам никогда его себе не прощу.
Это была правда, и возразить Изольде было нечего.
– Знаю, – понурилась Изольда. – Конечно, ты прав. Но что же нам делать? Неужели наши дороги разойдутся? Мы ведь только-только обрели друг друга. Неужели на этом все и закончится? Мы ведь созданы друг для друга. Разве это ничего не значит? Разве есть на свете что-то важнее?
– Других лошадей тоже оседлать? – раздался у них над головами задорный голос Фрейзе. – Я договорился на кухне, чтобы в наши седельные сумки положили еды и чего-нибудь попить. Одному Богу известно, где нам сегодня придется поужинать.
Ишрак, несущая тяжеленные седельные сумки, показалась на крыльце гостиницы. Услышав Фрейзе, она рассмеялась.
– По крайней мере, от голода мы точно не умрем – с таким рачительным главой нашего отряда, как ты, Фрейзе.
