Механик на ощупь выбрался из бункера и нашарил стрелу перегрузчика. По ней он дошел до клетки и забрался внутрь. Похоже, энергии нет, но тут для подобных ситуаций предусмотрено аварийное освещение. Сверчок столько раз занимался обслуживанием механизма, что на ощупь мог найти каждую гаечку. Нашелся и выключатель. Вспыхнула махонькая лампочка. Сверчок даже зажмурился сперва - после кромешной тьмы свет казался ослепительным, но затем открыл глаза и огляделся. Из топок лениво валил пар. Мелькнула мысль, что хорошо хоть заслонки открыты, иначе бы все взорвалось к чертям.
Судно покачивалось. Значит, они на поверхности. Светослав подошел к топкам и осмотрел приборы. Все по нулям. С этим-то ясно, а вот почему красная стрелочка указателя блокировки слива в положении "закрыто"? Это ее только для промывки в порту закрывают. А потом открывают и еще и пломбируют вдобавок! Сверчок вместе со стармехом наблюдали за процедурой, как и положено по инструкции. Это очень важный момент. Если слив заблокирован, то при выходе судна в надводное положение просочившаяся вода хлынет в топки. Будет такой взрыв, что мало не покажется. Сверчок принялся крутить колесо механизма. Оно шло легко, словно стопора не было вовсе. Вода перестала литься в топку почти сразу, но парень закрутил до упора. Как положено. Шипение стихло, хотя дышать было все равно трудно. Вентиляция не работала.
Сверчок забрался в клетку, чтобы включить корабельную связь и выяснить, что происходит, но затем передумал. По идее, внутренняя связь должна работать: раз ожило аварийное освещение, то аккумуляторная батарея жива. Но вдруг там, на мостике те, кому требовалось уничтожить судно? Случайно никто не сдернет пломбу, никому из экипажа и в голову не придет убрать блокировку. Скорее, люди будут защищать узел от тех, кто попытается до него добраться. Каждый знает, к чему приведет попадание воды в котел. Потому-то некто должен был расправиться сперва с экипажем и только потом заняться своим черным делом. И таким, уж точно, ничего не стоит справиться с желторотым механиком.
Вытащив нож, Сверчок подошел к двери в машинное отделение и осторожно ее приоткрыл. И тут же мысленно обозвал себя дураком. Полосу света наверняка заметил бы любой, стоящий в темном машинном по ту сторону двери. Но похоже, в помещении никого не было. Правда, спокойнее от этого не стало, а наоборот, добавило жути.
Сверчок нашарил на стене грибок аварийного освещения и хлопнул по нему ладонью. Да, тут тоже пусто. Если раньше машина казалась живой, только ждущей распоряжений человека, то теперь она выглядела мертвой, бессмысленной... От этого по помещению тянуло чем-то потусторонним.
Юнга словно вернулся лет на десять назад. В те ночи, когда старшие рассказывали страшные истории о призраках, таящихся во тьме. Сверчок даже шмыгнул носом, будто поддавшись этому экскурсу в детство. Пусть он и судовой механик, но живое воображение вчерашнего мальчишки заставляло видеть в каждой тени опасных призраков. Даже собственные шаги по грохочущему настилу будили какое-то истеричное, реверберирующее эхо. Тогда Сверчок замирал, давая осязаемому теперь, почти ощутимому страху стать более эфемерным.
Стараясь думать о деле, юнга пересек зал и оказался у пульта. Здесь парню стало совсем не по себе. Два человека, повелевавшие машиной, вдруг испарились. Пустые кресла были, казалось, только покинуты.
И снова легенды из курсантских ночных страшилок всплыли в памяти. Например, об исчезнувшем экипаже, что насмехался над морским божеством. Говорят, людям назначено в наказание тысячу лет работ шахтерами. Только не добывать уголь, а делать его из душ нерадивых моряков. Мол, если уголь пойдет на брикеты третьего диапазона, то душа уйдет в небо на божественном вихре.
Да, сказка и осталась бы сказкой, которой можно пугать в темноте малолетних олухов, если бы не ржавый "Жаворонок". Его притащили когда-то в порт на буксире через пять лет после отплытия, когда уже списали, как пропавшего без вести. Судно оставалось в режиме погружения - герметично закрытое, шлюзы задраены изнутри, но цистерны продуты. Иначе бы оно не всплыло на поверхность.
