Чародей ещё поворачивался, когда Хоэ пронзительно закричала. Краем глаза Хан-Шэ увидел метнувшуюся к нему тень, и тут его глаза встретились с белыми от страха и бешенства глазами одного из пришельцев. В правой руке воин сжимал меч и уже заносил его для удара. Но как только горящий взгляд чародея упёрся в глаза убийцы, нападавший обмяк, как будто из него разом выпустили весь воздух. Меч выпал из безвольно разжавшейся руки и шлёпнулся наземь. И тут появился Хануфер. Хищнолицый молниеносно оказался рядом со своим воином, который мешком оседал на песок, и быстрым движением всадил в горло несчастного короткий нож. Воин без звука повалился ничком.
— Зачем? Я в состоянии защитить себя и всех моих, — Хан-Шэ повёл рукой в сторону посёлка и людей на берегу, — от тысячи таких, как этот. Причём безо всяких этих железных палок, — чародей брезгливо пнул носком ноги валявшийся меч. — Или ты хотел проверить, а?
— Прости, великий маг. Этот… несчастный свихнулся. Здесь бывает вредное дыхание болот… Я не имел и тени сомнений в твоих силах, но он напал сзади! Я всего лишь хотел придти на помощь…
— Что ж, пусть будет так. Мы ещё поговорим обо всём, Хануфер. Твои готовы к отплытию?
— Да, великий, почти…
— Иди к ним. Но не смейте отчаливать, пока я не разрешу! Ты знаешь, что я могу…
— Повинуюсь, великий.
Хан-Шэ поднял упавший меч, отёр с него песок и протянул рукоятью вперёд тестю.
— Возьми от меня — на память. На долгую память…
Потом он повернулся к Хоэ. Женщина молчала, но глаза её были полны такой болью, что чародею стала даже как-то не по себе. Где и когда он уже видел эти глаза, или нет, другие, но смотревшие с таким же выражением? Он должен вспомнить, он слишком многое должен вспомнить! А Хоэ повернулась и всё так же молча побрела вдоль берега. Слова были излишни, и гордость лесной красавицы взяла верх. Да, похоже, сегодня племя простилось не с двоими, а с троими….
* * *
Плеснувшая за бортом вода прервала плавное течение мысли. Крутая тёмная спина какой-то водяной твари выгнулась колесом, медленно перекатилась и пропала. И тут же Хан-Шэ ощутил рядом присутствие Хануфера.
— Ты всё ещё пытаешься проверять меня, чтобы убедиться в том, насколько ценную диковину везешь в Хамахеру, ко двору Властителя?
— Нет, нет, о великий, конечно же, нет! Просто я не хотел тревожить бег твоих размышлений…
— Тогда что?
— Я хотел говорить с тобой.
— О чём на этот раз? Многое было уже сказано в селении Детей Леса.
— Через три солнечных заката — если будет на то милость вечного неба — мы прибудем в Хамахеру. Я хотел знать…
«Да прекрасно мне известно всё, что ты хотел знать» — мысль была отчётливой и холодной. С каждым уходившим днём чародей всё яснее ощущал, как возвращаются его возможности и умения, глубинная, давным-давно ставшая привычной способность управлятьокружающим. А для обитателей этого Мира слова «управлять» и «повелевать» явно являются синонимами. Значит, он будет повелевать — для начала здесь, а потом… В принципе, Хануфер перестанет быть ему нужным в тот самый момент, когда нос ладьи ткнётся в причал порта в Хамахере.
Заклятие Насторожённости чародей теперь носил постоянно — что поделаешь, этот Юный Мир таков, что без определённых мер предосторожности просто не обойтись. Заклятье сделалось привычным, словно одежда. При не слишком значительном радиусе действия затраты Силы были невелики и вполне восстановимы непрерывно, зато за полсотни шагов Хан-Шэ чувствовал присутствие любого существа и общий настрой его мыслей. Некоторая фокусировка — и мысли существа (если оно, конечно, являлось разумным) становились легко читаемыми, словно написанные на листе папируса. Угроза же ощущалась мгновенно, даже когда чародей спал. Конечно, если противник будет использовать магию, хотя бы маскирующую… Однако пока ничего подобного не встретилось (что не исключало столкновения с магией в будущем, может быть даже в ближайшем). Второй слой заклятия приводил в действие защиту от механического воздействия — именно эта защита испепелила стрелу тяжёлого арбалета, направленную в голову волшебника в тот день, когда погибли Джэ и Хи-Куру. Так что Хануфер давно был
