Можно только догадываться, какие мысли возникли у японских исследователей, когда на вершине холма внезапно появился и направился вниз через лагерь отряд монголов, с виду похожих на банду разбойников, верхом на косматых лошадях и с ружьями за плечами. Но нашим монгольским спутникам, любящим порисоваться, определенно нравилось, какие чувства они вызывали. Осадив норовистых лошадей, они громкими криками приветствовали своих приятелей-монголов, работавших с японцами, как всегда внеся сумасбродным и показно-удалым поведением суматоху в рутинный порядок скучных раскопок. Затем, после стакана горячего чая, мы вновь двинулись в путь, проезжая мимо желто-белых палаток-иглу и оставляя позади толпу ошеломленных этим визитом японцев, в глазах которых я заметил определенную зависть к беспечному и легкомысленному образу жизни недолго задержавшихся у них гостей.
Еще через час мы достигли подножия горы. И там, выехав на поляну среди сосен, мы увидели то, что на первый взгляд было очень похоже на индейский вигвам.
Это оказался шалаш из сухих ветвей, сложенных в форме высокого конуса. На самых верхних ветках развевались десятки тряпичных полосок, выцветших от долгого пребывания на ветру и под дождем. Другие полоски и клочки хлопчатобумажной ткани свисали с ветвей нескольких небольших сосенок, образующих полукруг возле шалаша. Перед полукругом, шагах в пяти от «вигвама», покоился приземистый камень-валун, служивший чем-то вроде алтаря. На нем лежали подношения: спички, куски сахара, медные гильзы, монеты и даже одна-две банкноты. Мы достигли обо, святилища, посвященного горе. Подъехав к обо, колонна всадников описала круг по часовой стрелке, тем самым выказывая святилищу свое почтение. Затем мы спешились, привязали лошадей к близстоящим деревьям и добавили свои подношения к тем, что уже лежали на обо. Все было проделано без малейшего намека на смущение или неловкость. У всех — и у художников, и у пастухов, и у врачей — нашлись клочки ткани, которые они привязали к ветвям обо, либо они, покопавшись в карманах, отыскали всякие мелкие предметы, нашедшие себе место на камне-алтаре. Блюдя историческую монгольскую традицию, Ариунболд выдернул белый волосок из хвоста своей лошади и привязал его к веточке. Дампилдорж опустился на колени перед грубым каменным алтарем и запалил маленький кусочек ладана. Кто-то клал пожертвование в виде кусочка хлеба, кто-то — деньги. В это время Дампилдорж вытащил крышку табакерки, насыпал в нее курящийся ладан и тихонько обошел вокруг привязанных лошадей. Он останавливался перед каждой лошадью и проводил дымящимся ладаном у них под ноздрями. «Это принесет удачу и сделает их здоровее», — объяснил он. Потом, по-прежнему нисколько не испытывая неловкости, все всадники собрались группой перед обо и расселись в два ряда, а Пол сфотографировал их: они были все равно как туристы за границей, которые только что приехали на автобусе на экскурсию в собор.
Нам потребовалось три очень напряженных часа, чтобы взобраться на вершину Бурхан-Халдуна. Первозданный лес эпохи Чингисхана, с густым подлеском, где будущий Властелин Мира прятался от разыскивающих его врагов, сменился намного более редким сосняком, к тому же сгоревшим в лесных пожарах до остовов. Многие стволы лежали на земле, перегораживая дорогу вверх комелями костяного цвета и остро обломанными сучьями. Чтобы еще больше затруднить восхождение, склон горы повышался очень круто, и из-под неподкованных копыт нередко сыпались камни и комья податливой земли. Спешиваться монголы и не думали, а лишь понукали своих низкорослых лошадей, гоня их по крутым предательским склонам. Лошади тяжело дышали, задыхались, упрямо карабкаясь вверх, а глинистый сланец шумно осыпался позади. Картина столь атлетического подъема производила сильное впечатление, и у меня не было сомнений, что монгольская конница, славившаяся тем, что способна преодолевать любые препятствия, по праву заслужила свою репутацию.
Выбравшись из сгоревшей чащи, мы вступили на отрог горы выше границы произрастания лесов. Отсюда мы увидели гребни бурых скал, рядами протянувшиеся на юго-запад. Горные вершины были выветренными, древние ледники изгладили и обстругали их так, что почти все они казались одинаковой высоты. Это порождало иллюзию, что горизонт невероятно далек. Совсем рядом, казалось бы, рукой подать, на склоне горы недавний оползень воздвиг естественную дамбу, образовав маленькое озеро. Замерзшая поверхность озера казалась лоскутом ослепительной белизны среди холодного однообразия тускло-серо-коричневого пейзажа.
