Тогда, когда Лены сошлась с Владимиром, Петру за Лену стало стыдно.
Нет. Он не стыдился своей прежней любви к ней.
Он стыдился ее нынешней любви не к нему.
Плохо, когда человек перестает любить.
Еще хуже – когда он начинает стыдиться того, кого любил в прошлом…
…Вот бывает так, хочет мысль ухватиться за что-то важное, а выуживает из памяти всякую ерунду вроде детсадничества или службы в армии. Так и у молчавшего Петра выходило, и его удивляло то, как легко мысли превращаются в глупости…
…В армии двадцатитрехлетний лейтенант Петр Габбеличев служил капитаном футбольной команды и, по совместительству, начальником расчета вспомогательного оборудования старой, еще королевской, в том смысле, что была создана еще при жизни Сергея Павловича Королева, ракете.
Ракета оказалась на столько старой, что летать уже не могла, и наводила шорох не на врагов, а на своих.
А что такое вспомогательное оборудование, Петр так и не узнал, потому, что когда, на втором году службы, сунулся в вверенные ему ящики, в первом же нашел ржавые керосиновые лампы без стекол.
И во второй ящик лазить не стал.
Во время службы в армии, с Петром произошла одна история, которую Петр никогда не вспоминал, потому, что не придал ей значения. Он и вспомнил-то ее, только потому, что вспомнил о том времени, когда носил погоны.
Молодой лейтенант, с высшим образованием, не обремененный службой, комсомолец, он оказался избранным в комитет комсомола дивизии.
И случилось так, что кто-то заболел, кто-то напился и получил выговор, с кем-то еще что-то произошло – в общем, на совещание секретарей комсомольских организаций Вооруженных сил, пришлось ехать ему.
Завершалось это совещание коллективным походом в закрытый магазин.
Об этом узнала жена Петра. Рассказала подругам, и получилось так, что у него в руках оказался список на десяток, или больше того, пар сапог.
Список был простой: цвет, размер – и все.
Но Петр, посмотрел на него и сказал жене:
– Знаешь, неловко, как-то.
Я куплю сапоги тебе и кому-нибудь из подруг.
А остальным – как-нибудь, в другой раз.
Ты извинись перед ними.
Петру действительно было неловко.
А потом ему стало стыдно.
Потом, когда лейтенант Габбеличев увидел, как подъезжали зеленые, военные «Уралы» с двухбуквенными номерами на бортах.
«Уралы», вызванные комсомольцами и молодыми коммунистами из частей, пославших своих делегатов на совещание секретарей комсомольских организаций Вооруженных сил.
Государство, на словах постоянно декларировавшее правоту Петра, на деле загрузило трехосные машины до верху…
…В подчинении у лейтенанта Габбеличева оказались два капитана, сорока пяти и сорока четырех лет, из числа первых ракетчиков и последних офицеров, не имевших никакого образования, так и оставшихся простыми деревенскими парнями.
И беспробудными пьяницами, оставившими здоровье и перспективы в прошлом, забывшими то, чему их учили, а ничему новому не выучившимися.
Петр называл одного из них «дядя Боря», а другого «дядя Толя.»
Капитаны называли Петра «товарищ Главнокомандующий расчетом», но когда к Петру приехала жена, дядя Толя сказал дяде Боре:
– Декабристка, – а дядя Боря ответил:
– О декабристках все газеты написали. А о ней – кто напишет? – мысль капитана была средненькой, не претендующей на маршалитет среди мыслей, но, услышав эти слова, Петр, не зная, как сказать дяде Боре: «Спасибо,» – взял да и выдал ему фляжку спирта.
Которую припас для себя.
Пьющий знает, чего это стоит.
А непьющему, и знать этого не надо…
…В этой жизни, Петру приходилось встречать самых разных людей.
Среди них была проститутка, которую он уважал, и советник президента России, которого – неочень.
Проститутка задавала Петру вопросы, на которые ему приходилось искать ответы, а, значит, искать новые идеи. И, не смотря на это, они ни разу не поругались, хотя обычно, идеи объединяют человечество, но ссорят отдельных людей.
Советник, пообещав помочь со спонсорством, пусть и не сделал ничего, но разговаривал с художником на равных, не демонстрируя значение места, которое он занимал, терпеливо принимал звонки художника на свой мобильный и предлагал перезвонить через неделю.
