И стучался он в дверь Петиной квартиры именно как самбист и боксер, по крайней мере, районного масштаба.
– Ну-ка, выйди, дядя Петя, – сказал он Петру, – Разговор с тобой будет.
– Когда-то, когда они все приходили ко мне делать уроки, я кормил их конфетами, а они говорили мне: «Вы…», – проговорил Петр, оглядываясь на нас с Андреем.
Мне этот спецназовец сразу не понравился:
– Давай-ка я выйду с тобой.
– Не стоит, – ответил мне Петр, – Сидите на месте.
Но я не успокоился:
– Андрей, выйди-ка за ними. И если – что, ни во что не ввязывайся, а зови меня.
Потом, Андрей рассказал мне, каким получился разговор:
– Если я тебя еще хоть раз с ней увижу, дядя Петя – придушу, – начал спецназовец, или, кто он еще там. А Петр спокойно ответил ему:
– Знаешь, Максим, какое огромное преимущество у меня перед тобой?
– Какое еще преимущество?
– Если ты, молодой спортсмен, справишься со мной, пожилым уже человеком, то это будет позор для тебя.
А если не справишься – тоже позор.
Малый был явно озадачен:
– И что же мне делать?
– Быть лучше, чем я…
– Вот и весь конфликт? – спросил я Петра.
– Конечно – нет, – ответил он.
– А в чем проблема?
– В том, что я не рассказал ему о том, какое огромное преимущество у него передо мной.
– А какое ж у него преимущество?
– Возраст…
– А почему бы тебе ни жениться на ней? – спросил я Петра.
– Потому, что я на три месяца старше ее отца.
– Не думай о возрасте. Сделай человека счастливым на год – и считай, что поступил честно. Это куда важнее, чем фантазировать о вечности.
– Для этого мне нужно говорить с ней о любви. А в моем возрасте говорить о любви к молодой девушке – это брать кредит, который ты заведомо не сможешь отдать…
– Не переживай, – сказал я ерунду. Правда, выбора слов у меня не было, – В любом возрасте есть свои достоинства и свои недостатки. – Не переживаю, – ответил Петр, – Но возраст – это не грядка для целей, а могила для иллюзий…
Вообще-то Петр, словом владеет.
Видел я однажды, как он разговаривал с покупателем его картины.
Есть такие покупатели, которые спокойно могут выложить тысячу проигранных в карты долларов, но не понимают, как можно платить за картину:
– Триста долларов? Вы же ее сами написали?
– Если бы эту картину написал не я сам, а Ван-Гог – она стоила бы тридцать миллионов.
– Триста долларов за не большую картину? – не унимался покупатель.
– Для этой картины, это совсем не дорого. Может быть, это дорого для вас? – такое тонкое хамство, покупатель не раскусил, и продолжал кипятиться:
– А для вас – это не слишком жирно?
– Для меня? – тут Петр свалил покупателя наповал, потому, что заставил его шевелить мозгами:
– Вы – что? – сказал Петр, – Мне не по карману покупать мои картины…
…И вот теперь, Вася Никитин один стоял у капота моей машины и молчал. И мы, сидящие в машине, молчали тоже, и, наверное, каждый из нас думал: «Пошли мне Господи слова, которые были бы лучше молчания…»
…Понятно, что идти на переговоры к врачу нужно было нам с Петром.
Андрей остался с Василием.
Не то, чтобы мы боялись, что тот убежит, просто не стоило оставлять Васю одного в такой момент.
Какой момент? Мы и сами не знали.
Думали, что то, что происходит – трагедия. А это была только прелюдия…
…У дверей нам встретилась женщина в белом халате.
Интересная вещь, мужчины всегда одевались однообразно: фрак, сюртук, пиджак, а женщины – наоборот – расцвечивали свои одежды и по форме, и по содержанию.
Но, в то же время, как, на мой взгляд, форма – от военной, до медицинского халата – идет к лицу женщине, и как она глупит мужчину.
Хотя многие считают – наоборот.
– А доктора еще нет, – сказала женщина, и нам ничего не оставалось сделать, кроме, как посмотреть на часы.
– И здесь такой же бардак, как во всем государстве, – безэмоционально констатировал я. А Петр ответил:
– Наводить порядок в государстве – довольно унылое занятие.
– Откуда ты знаешь?
– Сужу об этом по мытью посуды у себя на кухне…
В дверь входили и выходили разные люди, и прошедшего мимо нас врача, мы не заметили, но таже самая женщина в белом халате, выглянув из окна второго этажа, крикнула нам: – Доктор пришел…
