Иеремия подъехал к дому, когда утреннее солнце поднялось высоко над горизонтом. Он спешился и бросил взгляд на любимые холмы, подумав о том, насколько жестокой бывает судьба, если она с такой легкостью распоряжается жизнью и смертью... Как быстро уходит от нас самое лучшее на свете...
Иеремия распахнул дверь дома, и ему показалось, что он слышит звонкий смех Дженни. Шагнув в кухню, он увидел Ханну, уснувшую прямо на стуле. Он молча прошел мимо нее в гостиную, куда никогда не заглядывал, и уселся рядом с роялем, купленным когда-то для девушки со смеющимися глазами и подпрыгивающими золотистыми локонами, для прекрасной девушки... Он попытался представить, какой бы могла быть их семейная жизнь, сколько бы детей у них родилось. Впервые за долгие годы он позволил себе подумать об этом. Вспоминая об умершей дочери и сыне Джона Харта, Иеремия от души понадеялся, что тот скоро женится снова. Сейчас Харт нуждался именно в этом – в новой жене, чтобы заполнить пустоту в сердце, и в новых детях, которые придут на смену умершим.
Однако сам Иеремия не стал этого делать. Прошедшие восемнадцать лет он прожил в одиночестве, и теперь было слишком поздно что-либо менять. Он сам этого не хотел. Но сейчас, глядя на пожелтевшие клавиши рояля, к которым так и не притронулась ничья рука, он подумал: не стоило ли ему самому поступить так, как, по его мнению, должен поступить Джон Харт? Следовало ли ему жениться на ком-нибудь, чтобы в этом пустом доме появилась целая дюжина детей? Однако он не встретил никого, к кому можно было бы привязаться всем сердцем, кого бы он мог полюбить и взять в жены. Нет, у него никогда не будет детей. Но стоило Иеремии мысленно произнести эти слова, как он почувствовал укол в сердце, словно его пронзило крошечное копье... Он бы радовался, если бы у него родился ребенок... Дочь... Или сын. Но тут он вспомнил детей Джона Харта, и у него сжалось сердце. Нет. Ему не вынести еще одной потери. Он расстался с Дженни. Этого достаточно. Ему больше не стоит испытывать судьбу... Зачем это нужно?
– Что случилось? – Иеремия вздрогнул, услышав голос Ханны.
Подняв глаза, он увидел, что она стоит в пустой комнате и смотрит, как он водит пальцами по клавишам рояля. Остановившись, Иеремия устало и подавленно посмотрел на Ханну. Он пережил одну из самых долгих и печальных ночей в своей жизни.
– Мальчик Харта умер. – Иеремия с трудом сдержал дрожь, вспомнив, как закрывал глаза ребенка и силой выводил Джона Харта из комнаты.
Покачав головой, Ханна заплакала. Иеремия подошел к ней, обнял за плечи, и они вместе вышли из комнаты. Он больше ничего не мог сказать ей.
– Иди домой и поспи немного.
Она всхлипнула, посмотрела на него, утирая стекавшие по щекам слезы.
– Тебе тоже нужно отдохнуть. – Однако Ханна слишком хорошо знала Иеремию. – Ты ляжешь спать?
– Мне нужно кое-что сделать на руднике.
– Сегодня суббота.
– Бумаги на моем столе об этом не знают. – Иеремия устало улыбнулся.
Сейчас он все равно не смог бы заснуть. Образы Барнаби Харта и его скорбящего отца стояли перед его мысленным взором.
– Я не задержусь там слишком долго.
Об этом Ханна тоже знала. По субботам Иеремия отправлялся в Калистогу, где его ждала Мэри-Эллен Браун.
Однако Ханна понимала, что сегодня у Иеремии не лежала к этому душа.
Терстон налил чашку кофе из кофейника, стоявшего на плите, и посмотрел на старую подругу. Прошедшая ночь заставила его задуматься.
– Я сказал, что ему нужно жениться и снова завести детей. Я был прав?
Ханна покачала головой:
– Ты сам должен был так поступить восемнадцать лет назад.
– Я только что думал об этом. – Иеремия посмотрел в окно, окинув взглядом холмы.
Он так и не разрешил Ханне повесить в доме ни одной занавески, потому что ему нравился вид долины. Кроме того, на несколько миль вокруг все равно не было ни души.
– Тебе еще не поздно это сделать. – Голос Ханны звучал по-старчески печально.
Она жалела Иеремию. Он был одинок, понимал он сам это или нет, и Ханна надеялась, что Джон Харт не изберет себе такое же будущее. Она считала это ошибкой. У Ханны никогда не было детей, однако это случилось по воле судьбы, а не по ее желанию.
