Был несказанно счастлив парфюмер,
Что попугай его – другим пример:
То он воров от входа отгоняет,
То, сев на полку, лавку охраняет,
А то, входящим оказав почет,
К покупке мудрой речью привлечет.
Но вот однажды вышла незадача:
У двери запах ощутив кошачий,
Взметнулся страж и крыльями забил,
Смахнул флакон – и вдребезги разбил!
Тут парфюмер вбежал, не в меру прыток:
Он аромат вдохнул, узрел убыток,
По луже птицу в гневе проволок,
И попугаю вырвал хохолок.
Чуть попугай с красою распростился,
Как впал в печаль, не пил не ел – постился,
Оплакал облысенье градом слез,
И ничего с тех пор не произнес,
Чем парфюмера и обрек на муку.
«Ах, лучше бы себе сломал я руку,
Что поднял на тебя в тот черный час!» —
Вопил хозяин, в траур облачась.
И умолял он дервишей, стеная,
Чтоб чудом речь вернули попугаю,
И сам старался бедного развлечь.
Но, видно, тот навек утратил речь,
Сидел безмолвно, вид его был жуток...
Так пролетело трое скорбных суток.
Вдруг, словно пособить в беде решив,
Явился дервиш, скромен и плешив:
Ведь тот, кто надевает власяницу,
При этом должен наголо обриться.
Тут попугай вдруг выкрикнул вопрос:
«Эй, старец, почему ты без волос?
Иль ты, как я, флакончик сбросил с полки —
Вот и тебя оставили без челки?»
Народ на рынке громко хохотал,
Что попугаю дервиш братом стал...
...Хоть «лев» и «млеко» пишутся похоже, —
Но в устной речи путать их негоже.
Пусть молвил неуч: «Я, как и мудрец,
Жру, выпиваю, дрыхну, наконец», —
Однако только в слепоте духовной
Он смел предаться мысли столь греховной.
Оса с пчелой в одном цветке сидят,
Но мед – у пчел, у ос – один лишь яд.
И есть на свете мускусная серна,
А есть и та, что пахнет очень скверно.
Два стебля прозываются «тростник»,
Однако сахар – лишь в одном из них.
Но мужа учат лишь его седины,
Что? в нашем мире розно, что – едино.
