«Виктория-то одета так, как надо, — подумал Джек, — а вот Юнис, пожалуй, нет». На ней простая белая блузка, юбка до колен и поношенные полуботинки. Явно подстриженные дома седые волосы и морщинистое лицо красноречиво свидетельствовали о том, что Юнис уже за семьдесят. Сердце Джека болезненно сжалось. В Хантингтоне она будет выглядеть как осел на скачках.
— Должна сказать, Джек, я считала, что ты перевезешь Рэйчел в город. Мне не слишком понравилось, как со мной обошлись, когда я сюда звонила. Конечно, качество медицинского обслуживания определяется не только этим, однако понятие врачебного такта достаточно широкое и прямо зависит от руководства — по крайней мере так я говорю своей команде. Так что я ждала худшего, и тут вдруг знакомлюсь с Карой лично. Какая же она приятная молодая женщина! И какие у нее замечательные жемчужные серьги! Эта женщина знает, как себя подать. К слову сказать, я знаю ее родителей. Это боковая ветвь филадельфийских Бейтсов, у которых летний дом в Ньюпорте. Прекрасная семья!
— Родители Кары разве не моложе тебя? — спросил Джек.
— Джек! — одернула его Юнис, но Викторию слова Джека нисколько не смутили.
— Не намного, — заверила она его. — Кара — самая младшая из четверых детей, так она мне сказала. Очень милая девочка. А где же твои? Я хотела бы увидеть своих внучек. Я не часто здесь бываю и не смогу надолго задержаться. Это очень обидно, тем более что моя дочь в коме, но в понедельник совет директоров проводит в Нью-Йорке ежеквартальное собрание, так что мне надо вылететь обратно уже завтра. Я знаю, ты говорил, Джек, чтобы я вообще не приезжала, но я решила, что должна приехать, хотя бы ненадолго. Так где же девочки?
— В школе, — ответил Джек. Когда говоришь односложно, меньше вероятность, что тебя прервут.
— А как они сюда добираются? Они ведь приезжают к матери, не так ли? Я думаю, для Рэйчел самое главное, что ее дочери здесь. Конечно, это они принесли сюда всю эту музыку. — Она поморщилась. — Какой ужас! Я ее выключила. Здесь нужно что-нибудь более подходящее.
— Подходящее?
— Если она слушает музыку, то пусть это будет что-нибудь стоящее. Рэйчел любила слушать симфонии. Ты знаешь, что она хотела стать пианисткой?
Пианисткой? Навряд ли. Это скорее Виктория хотела, чтобы Рэйчел стала пианисткой, а не сама Рэйчел. Виктория подарила им на свадьбу пианино, и его пришлось тащить из Тусона в Сан-Франциско, потому что «Стейнвей» обычно так просто не продают, особенно если это подарок родителей, — после развода, правда, Рэйчел его быстро продала. А до этого она самым непочтительным образом использовала пианино как полку для фотографий, вина и закуски; на круглом табурете всегда стояли горшки с растениями.
Пианисткой? Насколько мог вспомнить Джек, Рэйчел никогда не садилась за пианино, чтобы что-нибудь сыграть.
Впрочем, нет, однажды вечером она играла — перед самым разводом. Он тогда только что пришел домой с работы, а дел еще оставалось по горло. Девочки уже спали. Услышав доносящиеся из гостиной звуки музыки, Джек спустился туда и увидел Рэйчел за пианино. Горшки с цветами стояли на полу, табурет ненадолго вернул себе свою первоначальную функцию. Облокотившись левой рукой на пианино, Рэйчел правой наигрывала какую-то тихую, печальную мелодию — вероятно, что-то из Бетховена.
Прислонившись к дверям, Джек стоял и слушал, как она играет. Рэйчел долго не замечала его присутствия, а он смотрел и смотрел на нее, жалея о том, что ему не хватает ни времени, ни таланта, чтобы ее сейчас нарисовать. Заметив наконец его, она обрадовалась:
— Кончил работу?
— Нет. Я просто услышал, как ты играешь. Ты очень хорошо играешь.
— Я? Ну что ты! После трех лет мучительных занятий я так и не научилась координировать правую руку с левой, поэтому единственное, что могу, — это выжимать одной рукой отдельные ноты.
— Так странно тебя здесь видеть! Почему тебе вдруг захотелось играть?
Она задумчиво и печально посмотрела на клавиши.
— Не знаю. Мне просто не хочется больше ничего делать. Не могу найти себе занятия.
— Ну, занятие я бы тебе нашел, — похлопав по дверной ручке, сказал Джек. — Работы у меня сейчас хватает. — Он уже собрался уходить, но вдруг, вспомнив об одной важной встрече, намеченной на завтрашнее утро, остановился. — Костюм в полоску забрали из химчистки?
