– Паршивец! – произнес он, открывая глаза. – Зацепил всё-таки! Спокойствие как ветром сдуло! Вот так всегда бывает – чьи-то демоны рикошетом отлетают в мою жизнь, заставляя снова стоять у перекрёстка раздумий. Акико, – возвращаясь в зал, обратился к японке Глеб, понимая, что время принятия решений уже начало свой отсчёт, – соедини меня с Николаем Ивановичем.
– Ой, не к добру! – Услышал он скрипящий голос своего старого друга – генерала военной разведки на пенсии.
– Иваныч, мне срочно нужна информация! Фразы о том, что заботы о бетонном заводе в Белоруссии отнимают у тебя все силы и время не пройдут.
– Ой, ещё хуже! Если ты, не спрашивая о моём здоровье, сразу напоминаешь о «Версальских кружевах», значит, хочешь повесить на меня, старика, что-то очень большое и отказа не приемлешь…
– Точно так! – по-военному четко, а главное – так, как любил генерал, продолжил Глеб. – В Санкт-Петербурге арестован некий олигарх, золотая виза его банка лежит в твоем портмоне. Догадываешься, кого я имею ввиду?..
– Конечно. Но можешь не шифроваться, весь интернет забит подробностями его задержания. Дело вырисовывается очень привлекательное. Я из своего кабинета слышу, как причмокивают и слипаются губки заинтересованных в его аресте людей. Если надумал поучаствовать и звонишь спросить у меня совета, то я в команде и всеми своими ресурсами готов оказать содействие.
– О, как! Если честно, я весь в сомнениях. Боюсь, не потяну…
– Да, ладно! – перебил его генерал. – Не прибедняйся. Лучше садись на телефон и начинай собирать свою «банду». А то эти балбесы всякой ерундой от безделья страдают. Алексей со стакана не слазит, а Михаила семейные дела двуручной пилой пилят.
– Ты и правда считаешь, что мы можем справиться?
– Боже, да о чём ты говоришь! – Старик крякнул от удовольствия; чувство, что он снова возвращается в мир интриг, трепетом побежало по его нервам, даря лицу улыбку, а телу бодрость. – Мы же не будем противопоставлять себя силовикам! Я разработаю план мероприятий, потом созвонюсь с ФСБ и получу разрешение на его осуществление.
– Хочешь сказать, что сможешь согласовать наши действия с федералами? – Неожиданный оборот дела заставил Глеба выпрямить спину и почувствовать как волнение, поднимаясь по шее, прижало горло.
– Да! В моей голове, уже строятся «полки» и развеваются знамёна! Подумай, именно сейчас, в эту минуту, мы с тобой поднимаем занавес и открываем дорогу новому «спектаклю»! Пройдёт немного времени, и сотни пока еще ничего не подозревающих людей будут жить, дышать, разговаривать и делать так, как мы задумали и решили. – Произнося эти слова, генерал почувствовал, как предвкушением начала застучало его сердце, в глазах появились слёзы радости и собственной гордости, – он жил, мог, а его опыт был нужен и незаменим. – Глебушка, – стал говорить он доверительно и ласково, – завтра покупай билет на самолёт и вылетай ко мне. Знаешь, в прошлые выходные в Москве шёл дождь, я не поехал на дачу, сидел в кресле качалке на балконе и думал, что скоро, очень скоро болячки победят меня окончательно, и я останусь один на один с последними днями моей жизни… Но сегодня все по-другому! Твой звонок стёр меланхолию и вернул радость скучным стариковским вечерам. Поэтому давай будем прощаться, сегодняшнюю норму адреналина я уже получил, а варенье, которое ты сейчас хочешь намазать на бутерброд лести перед тем, как выключить телефон, припаси для других. Обнимаю тебя и очень жду.
Глеб, который почувствовал настроение генерала, действительно собирался сказать несколько тёплых слов поддержки, но, услышав гудки отсоединившегося от связи телефона, сначала ухмыльнулся, а потом ощутил, как тепло слов старого разведчика потекло по его сознанию потоками живущей между ними правды.
Тишина комнаты, легкое колыхание шторы, прикрывающей выход на балкон, чашка нетронутого кофе, которое он всё утро носил по квартире, эмоции разговоров, мысли, стреляющие вопросами в разные стороны сознания, родили в его голове неожиданное, но чётко соответствующее его духу действие.
Глеб прошёл в свой рабочий кабинет, открыл копилку, достал оттуда три одинаковых монеты и, положив перед собой чистый лист бумаги с авторучкой, громко, в интонациях театрального представления, произнёс:
