Лишь к концу дня переселенцы оказались на противоположном берегу. Промокшие, продрогшие люди в изнеможении падали на землю. К великой их радости, постылых хищников на берегу не оказалось. Совсем рядом по кромке воды неспешно ходили белые цапли, ловили лягушек.
Клонилось к горизонту солнце, малиновым светом окрасились белые вершины дальних гор. Однако полюбоваться красотой нольцы времени не имели. Предстояло в пустынном месте заготовить топливо для ночного костра. Но добросовестные в труде соплеменники смогли набрать всего-навсего лишь несколько охапок прошлогодней сухостойной травы. Поддерживать огонь оказалось нечем. Вождь распорядился наловить переметом рыбы, но она в болотах не водилась. Ужинали переселенцы сырым мясом доверчивых цапель.
Будто в подарок за тревожные, полные опасностей дни и ночи, вечер на берегу выдался тихим, спокойным. Воздух благоухал запахами зеленой весенней травы, болотных испарений. Прикрываясь шкурами, нольцы отсыпались. Вождь этим утром поднял людей попозже, когда полный диск яркого солнца уже висел над горизонтом.
К концу дня переселенцы подошли к темно-серым скалам с остроконечными вершинами и отвесными стенами, сплошь покрытыми трещинами и расщелинами. У подножья первой из них Нольц назначил стоянку на ночь. Непрошеных гостей встретили громкими тревожными криками скальные птицы. Квохтали тетерева, беспорядочно забегали вверх-вниз по стенам голубоватого цвета поползни и стенолазы с яркими красными крыльями. Посмотреть на пришельцев прилетели красноклювые горные гуси. Они бесстрашно планировали со скал, садились вблизи стоянки, непрерывно перемещались с места на место, гомонили свое «га-га-га». Из расщелины вылезла каменная куница, полюбопытствовать, как выглядят двуногие пришельцы. Хищник навострил розовые ушки, храбро уселся на краю своего убежища, поточил о камень и без того острые коготки. Будто по команде взлетели в испуге гуси, прекратили квохтанье тетерки. Стоило, однако, кунице спрятаться в своей каменной норе, гуси вновь слетели на землю.
Опять возникли трудности с заготовкой топлива для костра. Выручили лежалые в расщелинах трава, птичий помет, перья. Удалась на славу охота. Поджаренная гусятина порадовала переселенцев. Приятный запах приманил куниц с ближайших скал. Данц с разрешения отца настрелял зверьков, из их теплого красивого меха женщины сшили для Улки куртку и длинные осенние штаны. В новом обличье она предстала перед вождем в присутствии всей семьи, улыбнулась удачливому охотнику. С этого дня она стала полноправным членом племени нольцев.
Обычно подобным образом включались в состав племени девушки из других племен. Тогда в роли охотника выступали будущие мужья. На этот раз обстоятельства изменились, соплеменницей становилась представительница другого племени без жениха. Данц проявил стремление жениться на Улке, но вождь не разрешил.
— Нельзя нарушать заведенный порядок, — ответил вождь на пожелание сына. Молодая она еще, мать скажет, когда будет можно.
Соплеменники, безусловно, догадывались о чувствах юноши к голубоглазой девушке, сочувствовали, но неписаный закон не мог нарушить даже сам вождь. Последнее время Улка чаще и чаще стремилась идти рядом с Данцем. Слезы на ее глазах появлялись день ото дня реже. В своем племени у нее были подруги, теперь за короткий срок она не успела сблизиться с кем-либо из девушек. Поэтому младший из сыновей оказался единственным, с кем могла общаться, доверительно рассказывать о своей семье, сородичах. Она опускала глаза всякий раз, когда речь заходила о Боре.
На удивление нольцев пленные чернокожие быстро свыклись с новым положением, начали понимать многие слова победителей. Особенно преуспел Юх. Из переселенцев он сразу выделил Данца, коверкая слова, часто вступал с ним в разговоры. Рана на его лопатке быстро затянулась, перестала мешать в движениях и работе.
Одним из тихих вечеров у костра пленный сказал Данцу, что есть существа, похожие и на людей, и на зверей.
— Такого не может быть.
— Своими ушами довелось слышать рассказ о полузверях.
— Поведай, чего знаешь?
