С рассветом Нольцы продолжили путь. В чистом прозрачном воздухе витал аромат влажной древесины леса и запах гари полусгоревшего дерева. Не было слышно птичьих голосов, бездонное голубое небо простиралось до горизонта. Сияло солнце, потянуло вдоль опушки теплым ветром, и отсыревшая трава начала быстро подсыхать, идти стало легче.
Много дней шла колонна нольцев вдоль дремучего лесного массива. Непуганая дичь не отнимала много времени на охоту. Люди втянулись в походную жизнь, движение спорилось. Жена Димора, Лета, однажды вырвала из земли стебель папоротника, бросила в костер, листья быстро сгорели, корень поджарился, издавал приятный запах. Она попробовала растение на вкус.
— Лучше, чем желуди, — воскликнула она.
Еда понравилась соплеменникам. Тем вечером у костра жареными корнями папоротника угощались и взрослые и дети. Едва с утра колонна продолжила путь, опушка леса начала отклоняться по левую руку. Появились неизвестной породы невысокие деревья с густыми темно-зелеными кронами. После ужина у костра, вождь позвал сыновей.
— Лес начинает «уходить» в ту сторону, куда нам надо идти, — сказал он, — конца ему не видно. Солнце в полдень перестало греть спину. Мы сбились с нужного пути.
— Значит надо повернуть в нужную сторону, — улыбнулся Данц.
— Мы уже шли один раз через лес, не получилось.
— Тогда мы никогда не придем, куда нужно!
— Я тоже, так смекаю, — согласился Селон с братом. — Начинается другой лес, густой, но невысокий, авось змей не будет и на обезьян охотиться легче.
— Данц говорит правильно, — поддержал отец младшего сына.
Тихим утром следующего дня колонна углубилась в лес. Нольцы с трудом пробирались через чащобу, куда не проникали солнечные лучи. Но к середине дня между деревьями начали появляться просветы, а вскоре люди с радостью вышли к опушке хвойного леса. Для переселенцев многое оказалось в новинку. Наравне с детьми, мужчины и женщины осторожно поглаживали кору гладкоствольного граба, с любопытством рассматривали нежно-зеленые пихты с мягкими плоскими иглами, пробовали на вкус шишки, но тут, же выплевывали чешуйки, бросали с отвращением сами плоды. Всеобщий восторг вызывали небольшие зверьки с длинными пушистыми хвостами. Шустрые красавицы-белки проявляли поразительное любопытство. Им непременно хотелось рассмотреть поближе двуногих существ. Более храбрые из них быстро сбегали вниз, усаживались на нижние ветви, вытянув мордочки, принюхивались. Но едва кто-либо пытался схватить животное за хвост, в мгновение ее тело оказывалось в спасительной кроне. Одного из них поймать удалось, вождь подержал добычу в руках, поднес к стволу дерева, белка сразу ухватилась коготками за кору, перебежала на соседнюю ветку и недовольно поглядела на людей.
— Добрых зверьков не убивать, — распорядился Нольц.
Как бы за доброту душевную белка «поделилась опытом» с пришельцами. Она сорвала шишку, начала ее лущить, выбирать ядрышки, класть лапками в рот. В следующее мгновение люди начали теребить сорванные плоды елей и пихт, с аппетитом лакомились лесными дарами.
Этим днем нольцы познакомились еще с одним важным новшеством. Как всегда, соплеменники набрали большую кучу валежника для ночного костра. Первым необычное явление заметил Данц. Смоляные сучья горели ярче и дольше. Интереса ради, он взял пылающую одним концом головешку, поднял пламенем вверх. Огонь не погас и пламя не уменьшилось. Вождь приказал охранникам немедленно набрать как можно больше сучьев и нести с собой. С того дня факел превратился в неизменный атрибут экипировки постов охраны в ночное время.
Ухудшилась охота на сплошь устланной хвойными иглами земле. Редко попадались змеи, мыши, в охотников превратились все переселенцы, способные держать в руках палку. Из крупных животных встречались пугливые серны. С хорошим слухом и обонянием они издали чувствовали приближение опасности и немедленно скрывались из виду. Чтобы сблизиться на дальность полета стрелы, охотникам приходилось осуществлять подход к ним на четвереньках и ползком. Селону лишь однажды удалось добиться успеха. Выручали шишки хвойных деревьев. Охота на белок по-прежнему вождем не разрешалась.
