Доминатор - страница 18
шоу в ресторане на лихорадочном побережье Монтего-бей.[15] Этим утром у нее на шее была нитка жемчуга, каждой жемчужины из которой вполне хватило бы, чтобы оплатить перелет, а на среднем пальце левой руки перстень с рубином цвета голубиной крови, за который наверняка можно было бы купить всю «комету», на которой они летели, вместе с навигационным оборудованием и содержимым буфета.
Водитель громко заржал.
— О, да, это автомобиль мистера Харизма. О, да.
— Тогда поехали за ней, мистер Мак-кака!
Водитель с удовольствием крутанул огромную баранку автомобиля, заорав из окна на разглядывавших его прохожих. Старомодный автомобильный клаксон почти непрерывно гудел. Машина миновала кварталы, в которых жили иностранцы, и выехала через низкие ворота. За ними начался собственно город, похожий на скопище построек, слепленных ребенком из глины вокруг большого камня. Сравнительно широкие улицы, покрытые красной пылью, закончились, исчезли дорожные знаки, и по сторонам потянулись облупленные стены, толстые, темные, глядевшие на мир крошечными оконцами — или бойницами? — благодаря которым казалось, что город постоянно подвергается набегам враждебных племен. На велосипедах ехали негры-фула, казалось, что их ослепительные одеяния вот-вот запутаются в спицах задних колес. Можно было подумать, что велосипедисты образуют почетный эскорт для каравана из Сахары, который услужливое воображение готово было в любой момент увидеть на северном горизонте. Эти караваны, как уверял Уайльда пролистанный наспех путеводитель, до сих пор составляли основу процветания Кано. Кано казался романтическим городом, но он был также непривлекательным и грязным, его однообразную грязноватую желто-коричневую окраску оживляла лишь мечеть с зеленым куполом, окруженная белой стеной, красивая той экзотической красотой, столь разительно отличающейся от самых великолепных христианских церквей, Она напомнила Уайльду о том, что для Африки мусульманский мир олицетворял будущее.
«Oпель» пропылил по нескольким узким улицам, выкатился на площадь и остановился перед высоким красный домом. Его лишенный окон фасад был украшен симметричными лепными узорами, выкрашенными в черный цвет, а с крыши склонились высокие, загнутые края желобов, напоминавшие средневековых дозорных, приготовившихся облить наступающих кипящим маслом. Несмотря на ранний час площадь была полна людей, ослов и собак, за которыми надзирали двое полицейских, наряженных в синие мундиры с широкими красными поясами; на головах у них были синие фески с красными кисточками. «Мерседес» куда-то исчез.
Водитель такси вышел и постучал в дверь.
— Джентльмен к мистеру Харизму, — сказал он в темноту, передавая невидимому собеседнику багаж Уайльда.
— Оставьте себе сдачу, — предложил Уайльд.
Вестибюль оказался мрачным закутком с низким потолком и специфическим запахом; освещен он был одной-единственной керосиновой лампой. Женщина с лицом, закрытым чадрой, подняла его чемоданы с такой легкостью, словно это были пустые корзины
— Мы не ждали вас, — сказала она на совершенно правильном английском языке.
— Это длинная история, — ответил Уайльд.
На лице под чадрой, показалось ему, мелькнула тень мимики. Женщина улыбнулась? А может быть ей просто наплевать?
— Тогда вы должны рассказать ее мистеру Харизму. — Она провела Уайльда по коридору, распахнула перед ним дверь, — Подождите здесь, пожалуйста, — и ушла, унося с собой его багаж.
Комната была совсем небольшая. В окно, забранное жалюзи, Уайльд смог рассмотреть внутренний двор, посреди которого возвышалась акация с красной корой. Желтые листья дерева поникли, как бы отдыхая — они ждали солнца. Уайльд закурил сигарету, сел на скамейку со спинкой из деревянных планок, напоминавшую садовую, и почти сразу же снова встал, так как дверь открылась.
— Я Харизм.
Уайльд решил, что он туарег. Кожа у него была светлой, как у европейца, рот был изогнут в полуулыбке, а взгляд не задерживался в одной точке более, чем на секунду. Одет он был в темно-красный арабский наряд.
