Из Америки пришло сообщение: умер Яша. Шерилин писала, что Яша выпал из окна, с семнадцатого этажа. Есть подозрение, что он прыгнул сам. А может, его выкинули. То ли суицид, то ли криминал, то ли несчастный случай. Непонятно.
Шерилин высказала предположение: Яша занимался психоанализом, у него было много пациентов с раздвоением личности, это могло повлиять на психику врача.
Так или иначе, Шерилин кремировала тело, а пепел пересыпала в керамическую вазу и похоронила на своем участке. В углу. И ходит навещать могилу каждый день. Так что Яша – не один. Он присмотрен.
Анна Андреевна держала в руках траурный листок – кремовый, плотный – и ничего не чувствовала. Ее как будто выключили из розетки. В ней все остановилось.
Через какое-то время бесчувствие отпустило, и Анна Андреевна завыла, как волчица. Так было легче. С воем она исторгала из себя невыносимую боль, которая все прибывала и переполняла. Появилось страстное желание самой выбросить себя с большой высоты. Все прекратить в одночасье, не думать и не переживать.
Сема стиснул зубы с такой силой, что сломал мост в верхней челюсти. Пришлось нижней челюстью поддерживать верхнюю, для этого он выдвигал нижнюю челюсть вперед, становился похож на бульдога. Жевательная функция сохранилась, поэтому ко врачу Сема не торопился. Ему было все равно, как он выглядит.
Постепенно шторм утих. В доме Тучкевичей поселилась густая тишина. Жили грустно. Практически не жили. Существовали как-то.
Сабир оказался единственной нитью, которая связывала их с внешним миром. Он закупал еду, готовил восточные кушанья: плов, шурпу, лагман. После этого отправлял грязные тарелки в посудомойку. Вечерами не уходил, оставался допоздна. Иногда ночевал. Какой смысл возвращаться к себе в съемную квартиру, если завтра опять к восьми утра приезжать к старикам?
Сема перестал водить машину. У него тряслись руки. Анна Андреевна понимала, что это начало Паркинсона. Стресс запускает самые неожиданные болезни.
Анна Андреевна не держала домработниц. Не доверяла.
Прежде у нее уже работали молдаванки и хохлушки. Крали те и другие, без исключения. Они выживали любой ценой, как крысы.
Анна Андреевна заметила, что мыши крадут по чуть-чуть, ночью, и избегают людей – скромные маленькие грызуны. А крысы могут в любое время зайти на обеденный стол, взять то, что им нравится, и еще нагадить посреди стола. Умные и наглые. И с амбициями. Так и домработницы: делятся на крыс и мышей. В глубине души они все ненавидят хозяев, завидуют и не понимают: почему у хозяев – все, а у них – ничего. Чем они хуже?
Анна Андреевна, как правило, кидалась в дружбу, изо всех сил старалась скрасить их существование, но – тщетно. Сколько волка ни корми, он в лес смотрит.
Домработницы знают, что отвечать не придется, а безнаказанность развязывает руки.
Обнаружив пропажу, Анна Андреевна приходила в бешенство. У нее поднималось давление, и лицо становилось красным. Она мучительно переносила разочарование в человечестве. Ей как будто плевали в душу.
Сабир – совсем другое дело. Мужчина. В его сердце есть и гордость, и прямая честь, как говорил поэт. Молодой и красивый. Вокруг него совершенно другое биополе. Это биополе чистит пространство. Возле него легче дышать.
Постепенно Яшина гибель ушла из каждого дня, опустилась в глубину сознания, как город Троя.
Этот город существовал со всеми своими кладками и фундаментами, и даже банями. Существовал, но не мешал. Уже можно было думать о чем-то еще, консультировать больных.
Ни с того ни с сего повадился звонить профессор Юрий Вениаминович. Он потерял зрение, не мог читать и смотреть телевизор. Развлекал себя телефонными звонками.
Как правило, он звонил не вовремя, но Анна Андреевна не могла его отшить. Она поймала себя на том, что профессора жалко.
Казалось бы, сколько он принес слез и унижения… Ничего не забылось, но большая любовь, которая когда-то жила в ее душе, не умерла окончательно. Анна Андреевна уходила в свою комнату и подолгу разговаривала с профессором. И с удивлением обнаружила, что Юрий Вениаминович – умнейший человек, просвещенный во многих областях. Раньше они говорили только о своих отношениях, мужчина и женщина, инь и ян. И мимо них проплыла человеческая составляющая каждого. А ведь так много всего остального, кроме инь и ян. И сейчас они открывались друг другу по-новому.
