– Запиши все это, Блисс, – произнес Каттер спустя минуту после того, как сестра Страйта умолкла. – Вы не возражаете, леди Ада?
Она раздраженно затушила сигару.
– Пусть сержант достает свой блокнот и записывает за мной, раз уж он мастер в таких делах. Я рассказываю не ради собственного удовольствия.
– Ваш брат признался в убийстве, мадам? Открыто или косвенно?
– Он был жестокий человек, инспектор, и куда менее умный, чем мнил себя, но все же он был далеко не дурак. «Не повезло Гауденам, – сказал он. – Впрочем, им не составит труда найти другую служанку. В конце концов, что одна, что другая, разницы никакой».
Нейи тяжело вздохнул.
– Теперь мы начинаем прозревать. «Ты смотришь сквозь очки», – сказал Донн[44]. Знаете эти его строки? Когда смотришь сквозь очки, утверждал он, «мнишь, что важно – ничтожное». Разумеется, он вел речь о божественном, о том, что нам, ограниченным людишкам, очень мало об этом известно. «Но поднимись на башню – и вмиг поймешь: ты ложью увлеклась». Думаю, мы наконец начали взбираться на башню, хоть это тяжело и утомительно. Мы начинаем прозревать.
* * *
Октавия медленно повернулась на его голос. Испытала она не шок, а омерзение. Эльф устроился на скамейке в глубине домика. Сидел в томной позе, словно они случайно повстречались на летнем светском приеме в саду, однако затрудненное дыхание и частое постукивание пальцем по сигарете при стряхивании пепла свидетельствовали о том, что он нервничает.
– Не может быть, – произнесла Октавия. – Мы уехали на первом же кебе, какой удалось найти. Господин Альфред сказал, что следующего тебе, возможно, придется ждать более часа.
– Бедная красотка. – Эльф склонил голову. – Какая это неприятная для тебя неожиданность.
– Меня зовут Октавия. – Она не узнавала свой ломкий срывающийся голос. – Для тебя – мисс Хиллингдон.
– Как угодно, разумеется. Спешу вас утешить, мисс Хиллингдон, что я действительно до сих пор торчал бы в гостинице, если б положился на милость вашего господина Альфреда. Но человек в моей должности не удержался бы долго на службе, если б зависел от всяких там господ Альфредов. – Он помолчал. – Как лучше: всяких там или таких вот господ Альфредов?
– Почему? – спросила Октавия. – Все эти несчастные девушки. Почему?
– Ах, ну да. – Сев прямо, он бросил окурок и тщательно раздавил его носком ботинка. – Я все думал, много ли тебе известно. Он ведь забрал кое-что у Брауна, да? Наш приятель с поезда. Что ж, полагаю, пришло время рассказать тебе немного. Не желаешь присесть?
Эльф отодвинулся на край скамейки, церемонным жестом предлагая ей сесть рядом. Октавия попятилась и, прижавшись спиной к дверям, замотала головой. Он вздохнул, словно от усталости, и сунул руку в пальто. В первое мгновение Октавия, как ни странно, не узнала предмет, что он извлек. Потом щупальца страха оплели ее холодом.
Оружие. Пистолет. На вид такая безобидная вещица.
– Прости, – сказал Эльф. – Да, знаю, абсолютнейшая пошлость с моей стороны. И все же сядь, пожалуйста, будь умницей. Тебе несвойственно поднимать крик. Я уверен, мы обойдемся без вульгарных сцен.
Поглядывая в сад, Октавия медленно двинулась к нему по краю комнаты. Эльф держал пистолет с небрежностью опытного стрелка.
– Кого ты там надеешься увидеть, дорогая? Свою несчастную исчезающую сиротку? Увы, не брата. Полагаю, он нашел себе применение в качестве носильщика, и правильно сделал.
Октавия осторожно опустилась на скамейку и, держа руки по бокам, вцепилась в края сиденья. Она старалась не делать резких движений, дышала медленно и размеренно.
– Мой брат – офицер военно-морского флота, – произнесла она. – И лучше тебя во всех отношениях.
– Лейтенант, да. Замечательно. Сдал экзамен, как я слышал, лишь с третьей попытки. Зато ты блистала в Гертон-колледже[45] и очаровала пол-Лондона, заставив всех позабыть про твое происхождение. Между прочим, ты могла бы сделать блестящую партию, если б слезла со своего ужасного велосипеда. Все могло бы сложиться иначе.
– Я хочу знать зачем, – тихо сказал она. – Объясни зачем.
– Ну, что касается «зачем», об этом лучше было бы спросить у Страйта. Это он был истый энтузиаст, одержимый великими идеями. Но, боюсь, он уже ничего не скажет. Повесился ночью на воротах, как мне доложили. Я беседовал со здешними слугами, они давно выполняют наши поручения, были полезны нам во многих отношениях. Что до меня, я включился в игру на довольно позднем этапе. Многое из того, что я тебе рассказал, чистая правда. Я действительно служу в Министерстве внутренних дел, в одном из малоизвестных управлений. Секретных, так сказать. Сфера наших интересов – особые преступления, связанные с необычными явлениями. Опыты Страйта как раз из той области, что привлекает наше внимание. У меня к этому был чисто профессиональный интерес. Во всяком случае, поначалу.
