– Дорога, по которой мы приехали, куда лучше, – добавила девушка.
– А по ней далеко до города? – спросил молодой человек.
Бетти снова посмотрела на спидометр.
– Сорок километров, которые мы проехали за сорок минут, так что можете сами судить о качестве дороги. Мы выехали ровно в одиннадцать, а сейчас без двадцати двенадцать.
– По-моему, мы выехали раньше одиннадцати, – вмешался Джим.
– Да, но мы остановились на пару минут на окраине подтянуть ремень ящика с инструментами, а оттуда выехали в одиннадцать.
Мотоциклист взглянул на часы.
– Да, сейчас без двадцати двенадцать, – сказал он. – Но целых сорок километров! Сомневаюсь, что мне хватит бензина. Пожалуй, я воспользуюсь более короткой дорогой.
Второй мотоцикл вынырнул из пыли, как лодка из морского тумана, и тоже остановился. Мотоциклист спрыгнул с сиденья, сдвинул на лоб зеркальные очки и присоединился к разговору:
– Конечно, боковая дорога хуже магистрали, мосье, но она не так уж плоха. От каменного моста можно добраться до дижонской ратуши за двадцать пять минут.
– Благодарю вас, – отозвался молодой человек. – Прошу прощения. Я задержался здесь на семь минут, а меня ждут.
Он надел шлем, вскочил на сиденье, и мотоцикл с фырканьем начал спускаться в долину.
Второй мотоциклист опустил очки.
– Поезжайте вперед, мадам, – предложил он. – Иначе я обдам вас пылью.
– Спасибо, – улыбнулась Бетти и включила мотор.
За рощей и поворотом долина стала более плоской. Дорогу пересекало широкое шоссе с километровыми столбиками, тянущееся на север и юг.
– Дорога в Париж, – промолвила Бетти, затормозив у маленькой гостиницы с запущенным садом на углу и вздохнув полной грудью. Ее глаза блестели, а крепкие белые зубы щелкнули, словно кусая свежий плод.
– Очень скоро вы сможете отправиться туда, – заверил ее Джим.
Бетти отвела машину в маленький двор со стороны реки.
– Мы съедим ленч здесь в саду, – сказала она, – среди цветов и птиц.
Яичница, отбивная котлета, салат и бутылка «Кло-дю-Пренс» урожая 1904 года, казалось, приблизили к ним Париж. Они сидели в тени высокой живой изгороди в саду погожим майским днем, и перед глазами Джима Фробишера мелькали чудесные видения.
Однако Бетти развеяла их, когда им подали кофе и они закурили – Джим сигару, а она сигарету.
– Будем практичными, Джим. – Ее лицо стало серьезным. – Я должна поговорить с вами об Энн. Ей необходимо уехать.
– Бежать? – воскликнул Фробишер.
– Да, немедленно и тайно.
– Но это невозможно!
– Почему?
– Даже если это удастся устроить, согласится ли она?
– Безусловно.
– Это будет равносильно признанию вины, – медленно произнес Джим.
– Вовсе нет. Ей нужно время – вот и все. Время, пока найдут мое ожерелье и разоблачат убийцу Жана Кладеля. Помните, что я говорила вам об Ано? Он должен получить свою жертву. Вы не верите мне, но это правда. Ано должен вернуться в Париж и заявить: «Видите – из Дижона послали за мной, и мне понадобилось всего пять минут, чтобы найти убийцу!» Сначала он наметил на эту роль меня…
– Нет!
– Да, Джим. Но когда у него ничего не вышло, он переключился на Энн. Поэтому она должна уехать. Так как ему не удалось обвинить меня, он удовольствуется моей подругой, сфабриковав против нее доказательства.
– Но, Бетти, Ано никогда этого не сделает! – запротестовал Джим.
– Он уже это сделал.
– Когда?
– Когда вернул на полку книгу эдинбургского профессора о яде для стрел.
Джим был ошарашен.
– Вы знали, что он это сделал?
– Конечно! Я поняла это в тот момент, когда Ано взял книгу. Он знал ее от корки до корки, как букварь, – сразу нашел нужные иллюстрации, историю о стреле моего дяди, рассказ о действии яда и приготовлении раствора. Ано при творился, будто узнал все это за полчаса, ожидая нас. Но этого не может быть. Он нашел где-то эту книгу за день до того, принес ее к себе и просидел над ней полночи.
Фробишер пребывал в замешательстве. Он строил догадки, подозревая то одного, то другого, а Бетти сразу все поняла. Теперь ему казалось, что он провел на арене не более полутора минут.
– А когда Ано выучил все наизусть, – с презрением добавила девушка, – он потихоньку поставил книгу на полку и обвинил нас.
