— Довольно разыгрывать комедию, миссис Стирман! Я не Якоб Миллер, а Нат Пинкертон!
Она громко вскрикнула, услышав это имя.
— Вы попались в ловушку! — продолжал Пинкертон. — Охотно верю, что вам было приятно видеть у себя некоего Якоба Миллера, болвана, разыгранного мною, которого нечего было опасаться. Но, откровенно говоря, вы вели себя удивительно глупо. Правда, у нас в полиции служит много таких, которые не обладают особыми способностями, но все-таки такого осла, как некий Миллер, полицейское управление не приняло бы на службу. Об этом вы могли бы догадаться.
Миссис Стирман ценой больших усилий взяла себя в руки.
— Но что вы хотите от меня? — спросила она. — Я к этому делу не имею отношения. У вас нет оснований беспокоить меня. Все произошло так, как я вам рассказала.
— Тогда почему вас испугало мое имя? — отозвался Нат Пинкертон. — Нет уж, оставьте попытки водить меня за нос. Вы заодно с теми негодяями, которые изображают духов и которым вы послали письмо. И я полагаю, что один из них — ваш супруг, который якобы постоянно где-то разъезжает.
По реакции миссис Стирман было видно, что сыщик угадал. Он указал рукой на украшение на тонкой золотой цепочке, висевшее у нее на шее, и продолжил:
— Вы носите медальон с бриллиантами, принадлежавший мисс Браун!
Она вновь вздрогнула и, побледнев, как полотно, в ужасе глядя на сыщика, воскликнула:
— Эта вещь прежде действительно принадлежала мисс Браун, но она мне ее подарила!
Нат Пинкертон покачал головой и ответил:
— А я точно знаю, что именно этой вещью мисс Лора очень дорожила, поскольку она досталась ей от покойной матери. Она никогда не смогла бы кому-то подарить этот медальон!
— И все-таки она это сделала, именно потому, что хотела показать, как она мне признательна.
— Это, между прочим, проверит следствие, — заявил Нат Пинкертон, — да и обыск в этом доме, по всей вероятности, даст веские улики. Вы арестованы, миссис Стирман, следуйте за мной в полицейское управление.
— Вы не имеете права! — простонала она. — Я ни в чем не виновата!
— Все скоро выяснится. За решетку сядут и «привидения», которые находятся там, в уединенном домике.
Мэри Стирман больше не пыталась сопротивляться, понимая, что все равно она не сможет справиться с сыщиком. Она была совершенно разбита и с трудом держалась на ногах.
Пинкертон проводил ее в переднюю; она надела шляпу и жакет, и, выйдя из дома, они сели в экипаж, который отвез их в полицейское управление.
Несмотря на то, что Мэри предложила кругленькую сумму, чтобы ее отпустили под залог, по настоянию Ната Пинкертона ее отвели в камеру.
Он же распорядился арестовать горничную, которая, по-видимому, действовала заодно со своей госпожой.
Около десяти часов вечера Нат Пинкертон и его помощник Руланд бесшумно приблизились к уединенному домику.
Почти на всех окнах ставни были закрыты, и света нигде не было.
Сыщики подошли к домику и метрах в десяти от него спрятались в кустах.
— Мне хотелось бы подкрасться поближе и посмотреть, нет ли какого-нибудь тайного хода, — шепнул Пинкертон. — Если мне нужна будет твоя помощь, я свистну или выстрелю.
Сыщик осторожно подкрался вплотную к домику и увидел, что дверь не заперта, даже чуть приотворена.
После некоторого колебания он все же решил не входить в дом, так как не сомневался, что дверь соединена со звонком или каким-нибудь другим приспособлением, подающим сигнал. Именно то обстоятельство, что дверь была лишь приотворена, вызвало у него подозрение.
В окно он тоже не мог пролезть, поэтому решил подняться на крышу. Здесь он нашел открытое слуховое окно и через него проник в дом.
Чердак был пуст. Следов недавнего пребывания людей он здесь не обнаружил, хотя тщательно осмотрел все вокруг. Потом бесшумно спустился вниз, где помимо передней, было три помещения: уютно обставленная комната, кухня и еще маленькая пустая комнатенка, выходившая окнами на задний двор.
Нигде никого не было. И никаких дополнительных выходов, например в погреб или в какие-нибудь другие подсобные помещения.
Нат Пинкертон начал быстро осматривать в каждой комнате полы, потолки, стены и мебель. Поскольку ничего особенного он обнаружить не смог, Пинкертон пришел к выводу, что, по-видимому, у преступников имелся удивительно удачно скрытый тайник.
