Как-то здесь было безрадостно и безлико. Как же так, Берта всегда была такой творческой девушкой! Писала картины. Умела воодушевлять других одним добрым словом.
Он не мог представить здесь Берту с ее уверенной походкой, летящим воздушным платьем. Он не знал, что эти стены до недавнего времени и не видели ее такой.
Коллеги Берты встретили его радушно, особенно одна элегантная дама. Она участливо объяснила ему, что Берта уволилась неделю тому назад и переехала жить в Германию, в Баварию.
– В Баварию? – изумился Джонатан. – Но что там, в Баварии? Ей предложили другую работу?
– Я точно не знаю, – призналась дама. – Похоже, бабушка
оставила ей наследство. В каком же это городе… Точно не помню. Какой-то небольшой городок возле Мюнхена. Я могу вам дать ее электронный адрес, – и она хлопотливо записала адрес электронной почты на книжной закладке.
– Благодарю вас, – в смятении сказал Джонатан и направился к выходу. Его надежда увидеть Берту и поговорить с ней стала бледной, как тень.
У выхода из кабинета его остановила бойкая молодая сотрудница:
– Знаете, когда Берта была здесь неделю назад, она выглядела такой сияющей и счастливой. Такой красивой. Не верю я в эти сказки про наследство. Наверняка замуж собралась, вот и сияет, как утренний восход. Но вы ей напишите, конечно, чтобы знать наверняка.
У Джонатана стало совсем тяжело на душе. И правда, на что он вообще рассчитывал? Что она будет ждать его, пока он живет неизвестно где и неизвестно с кем?
В отчаянии он скомкал закладку с адресом и бросил ее в ведро для бумаг на выходе в коридор. Его надежда не пошла с ним. Ее тень бледнела и бледнела, пока не стала совсем невидимой, невесомой и не исчезла за створками открытого
окна. Она пробовала догнать его по воздуху, сесть ему птицей на плечо и утешить, но он отмахнулся от нее, как от назойливого собеседника.
«Пора перестать быть таким наивным. Завтра утром зайду к отцу, попрощаюсь и улечу обратно в Грецию. И сегодня же свяжусь с Мартой, узнаю, как она и что там у нее происходит».
Глава 24.
В цветущих жарких Афинах июнь вступил в свои законные права. Улочки города заполнились туристами и сувенирными лавочками, отовсюду лились отголоски бесед на всех языках мира.
Марта любила всю эту шумную суету. Так она чувствовала, что жизнь бьет ключом.
Вот она заходит на работу в издательский дом. Выходные прошли бурно и насыщенно: череда дней рождений, танцев и ресторанов, катерных прогулок по морю сменялись с такой скоростью, что насладиться моментом можно было только по фотографиям. На Марте длинное льняное платье, загорелые плечи открыты. Из украшений только солнечные очки.
Она умела выглядеть изящно, одеваясь просто. В руках – горячий стакан кофе «с собой» из пекарни рядом с домом. Там работала девушка, у которой косынка от быстрого утреннего темпа работы всегда съезжала набок, а фартук развязывался, держась на сарафане только, пожалуй, силой мысли. Но какая у нее была улыбка… Как отблеск радуги.
К этой девушке Марта по утрам заходила за кофе. На самом деле, она заходила за улыбкой, но Марта никогда не призналась бы в этом даже себе.
У Марты не было отдельного кабинета – у всех журналистов были небольшие закутки в просторном зале, где они усердно трудились в своем офисном муравейнике. Кто-то мечтал работать в уединении, но не Марта. Ей нравилось быть одной среди многих, в гуще событий. Что угодно, лишь бы поменьше времени наедине с самой собой.
Она считала себя амбициозной, подающей надежды, успешной, сильной и уверенной в себе. А кому нравится разрушать свои иллюзии и представления о счастье? Она крепко держалась за них, как артист кукольного театра – за ширму. Ведь если декорации рухнут, многие вещи могут предстать совсем в ином свете. Глубоко в душе Марта все еще была потерянным и ранимым человеком, но это было ее большой тайной, которую ей только предстояло познать.
– Доброе утро, мой нежный цветок! – пропел, подходя к ней, помощник шефа Боб. – Ну и выходные, – шумно выдохнул он.
Боб был женат и отцом троих детей. Поэтому для него насыщенными выходными были дни, состоящие из походов
