Марни задумалась над словами кузена, она не сомневалась, что ее родителей связала именно такая любовь, о которой говорил он. Очень редко встречающееся чувство, та загадочная общность двух людей, которая дает тончайшее понимание того, что причиняет боль, приносит удовольствие или восхищает другого. Щедрое чувство, делящее горести и печали, когда они придут.
Очень редко встречается такая любовь!
Марни, например, никогда не видела, чтобы дядя Ричард одними смеющимися глазами, без слов посылал тайные сообщения тете Марджори так, как умели это делать ее отец с матерью. Также ей никогда не пришло бы в голову, что цветок на платье тети Марджори приколол ее муж. Это были просто люди, делившие кров с разумной дружелюбностью, но Марни была уверена, что при этом они не делили своих сокровенных чаяний. То, что ее тетя так близко к сердцу принимала всевозможные благотворительные дела, безошибочно демонстрировало ее потребность быть необходимой, поскольку она не была по-настоящему необходима своему мужу.
— Разве я не привлекаю тебя в смысле брака, Марни? — спросил Дерек.
— Нет, — просто сказала она.
— Ты до отвращения честна.
— Честна ради твоей же пользы. Я хочу, чтобы ты был счастлив с подходящей девушкой, одной-единственной для тебя, и ты благословишь меня в тот день, когда, наконец, встретишь ее. Только, Дерек, дорогой, не женись на Дэйзи Кортфилд мне в отместку, ладно?
Она снова смеялась над ним, но на этот раз он не смог обидеться. Так же как, говоря по чести, он не ощущал, что любит ее настолько сильно, чтобы немедленно жениться на ней. Он улыбнулся и коснулся дружеским поцелуем ее темных волос, мягко пощекотавших его губы.
— Прости, что я надоедал тебе, потешная, но мудрая обезьянка, — пробормотал он. — Оставайся такой же мудрой там, в Лондоне.
— Из-за того, кто захочет разорвать мою броню на тысячу мелких клочков и заставить меня сжевать их? — Она весело расхохоталась. — Пусть только попробует!
В письме к Марни Пол Стиллмен сообщил, что, поскольку она довольно плохо знает Лондон, он пришлет кого-нибудь из клиники встретить ее на вокзале, и, хотя она была уверена, что быстро нашла бы клинику, расположенную неподалеку от Риджентс-парка, ответила, что принимает предложение. Девушка была даже рада возможности познакомиться с сотрудником клиники Пола Стиллмена, прежде чем встретиться с ним самим, потому что мисс Гринхем, будучи его другом, могла обрисовать его в более радужных тонах, чем он того заслуживал. Она отзывалась о нем как о человеке, преданном избранному им делу, но достаточно здравомыслящем, чтобы понимать, что для Марни это первая работа.
— Если вы окажетесь неподходящей секретаршей, он скоро скажет вам об этом, — говорила мисс Гринхем. — Но если вы его устроите, то, думаю, обнаружите, что с ним исключительно интересно работать.
Марни вышла на платформу на станции Ливерпул-стрит и приняла чемоданы от пожилого дружелюбного фермера, с которым ехала большую часть пути.
— Если станете искать работу на ферме, свяжитесь со мной, — сказал он ей. — Джейк Уорнер из Эттлборо, меня там всякий знает. Нам с моей хозяйкой не помешала бы такая жизнерадостная девочка, как вы.
— Я, конечно, буду иметь в виду ваше предложение, мистер Уорнер, — заверила его Марни, потом весело улыбнулась ему на прощание и пошла к толпе, хлынувшей к турникетам.
«Я буду в зеленой с черным жокейской шапочке, и у меня темные волосы, — написала она Полу Стиллмену, — так что тот, кого вы пошлете на станцию, без труда меня узнает!»
Ее жокейская шапочка была лихо сдвинута на один глаз, но ей не предоставилась возможность продемонстрировать себя, поскольку группа гораздо более крупных людей поволокла ее за собой помимо ее воли к ближайшему выходу, и ей пришлось пробиваться сквозь них. При этом она сама и ее чемоданы зацепились за парочку типов офисного вида в котелках, проявлявших излишнюю дружелюбность, а потом за даму, тащившую за собой собаку на поводке, при этом ни та ни другая вовсе не выказали расположения к офисным типам. Наконец, небрежная рука просто сбила шапочку с головы Марни.
