— Ты не упрощаешь?
— Скорее пытаюсь уловить общую тенденцию. Конечно, не только раскольники на этих территориях занимались земледелием. Люди бежали на Север от татар или от крепостного права, некоторые попадали сюда в ссылку — и всем им, хочешь не хочешь, приходилось как-то выживать. То есть кормиться! Помогали им вода и лес — одна земля бы не прокормила. Вместо муки использовалась сосновая кора. Позже мужики стали уходить из деревни на сезонные работы в город, предоставляя бабам копаться в земле. И как только подворачивалась возможность, оседали в городе навсегда. И сегодня то же самое. Большевики ненадолго приостановили эту миграцию — отбирая паспорта и тем самым привязывая крестьян к колхозам. Сегодня процесс вымирания деревни уже не остановишь. Свободный рынок диктует свои законы. Один из них заключается в том, что земледелие на Севере экономически невыгодно. Кто хочет жить, а не выживать — руки в ноги, и айда! Дебилы и алкоголики постепенно вымрут сами… и Север снова опустеет.
— Есть еще естественные месторождения, лес. Кто-то будет добывать…
— Во-первых, для этого не нужны оседлые жители. Повсюду на Севере работают вахтовым методом. Зачем строить вокруг шахты или нефтяного поля всю инфраструктуру — ясли, детские сады, школы, больницы и так далее, — если можно привезти бригаду на несколько недель, а потом заменить ее следующей? Это тоже своего рода кочевничество. А во-вторых…
— Почему ты замолчал?
— Думаю, стоит ли углубляться в мистику. Недавно я читал размышления японских мастеров дзен на тему Пустоты, и буддистская Пустота стала ассоциироваться у меня с Севером. Пустоту можно созерцать, то есть «кочевать по ней умом», а все попытки заполнить ее лишь высасывают энергию. Взгляни на Север сквозь призму этой метафоры. Сколько он впитал в себя человеческого пота — и что в итоге? Где железные дороги, которые неимоверным трудом строили лагерники? Где поставленные на вечной мерзлоте города? Где поселки, шоссе, поля? Исчезли, словно канули в черную космическую дыру. Взять хоть икону Малевича «Черный квадрат». Это не Мать-Земля, а Мать-Пустота. Впрочем, если уж быть точным, главное достоинство фуллерена, входящего в состав заонежского шунгита, которым Казимир Малевич якобы рисовал свой черный квадрат, — пустота!
* * *
Теперь о шунгите. Это один из наиболее загадочных минералов на свете. Первым о черном сланце Заонежья написал в 1792 году Озерецковский в своем «Путешествии по озерам Ладожскому и Онежскому». Сланец этот местные жители растирали и использовали вместо чернил. Его называли «чернядь». Давно было известно, что он делает почву более плодородной.
Как всегда бывает в России, минералом заинтересовалась прежде всего военная промышленность. В 1812 году на Александровском пушечном заводе в Петрозаводске чернядью выкрасили орудия для войны с Наполеоном. Потом выяснилось, что краска обладает антикоррозионными свойствами, и ею стали покрывать корпуса кораблей. Вскоре ее начали использовать и в литейной промышленности (она оказалась также жароустойчивой), и в типографском деле.
Черным сланцем пытались даже заменить мрамор при строительстве Исаакиевского собора в Санкт-Петербурге.
Через некоторое время пошли слухи, что черный сланец из Заонежья напоминает антрацит. И снова все определили интересы армии. Россия готовилась к войне с Турцией и срочно нуждалась в топливе для военных кораблей. Топливе, которое заменило бы английский уголь… Так в Заонежье у всех выходов на поверхность месторождений заонежского антрацита появились — ни с того ни с сего — столбы с государственным гербом, а в топках русских военных кораблей начали под руководством инженера Мещерина испытывать новое топливо. Как всегда в подобных случаях, газеты подняли шум: мол, кто за этим стоит и кому это выгодно? Сплетням и спекуляциям не было конца. О результатах экспериментов Мещерина рассказывали небылицы. А заонежский антрацит в топках кораблей тлел и теплился, но не горел.
На помощь вызвали из Петербурга профессора Иностранцева[148], самого выдающегося тогда геолога России. Проведя ряд анализов, ученый заявил, что это новый, аморфный вид угля (родственный графиту и алмазу) и назвал его шунгитом (от названия села, где его нашли, — Шуньга).
