В Загубье баба Настя пригласила нас на праздничный ужин. Оба музыканта уже сидели за столом. Саша и Леша. Так мы познакомились.
— Ну что ж, за эпос! — поднял Саша стакан с брагой.
Потом они немного рассказали о себе. Александр Лив-Семплер, атаман «Ва-Та-Ги», серьезно занимался станковой живописью, но когда ему удалось по старинным описаниям сделать свою первую жалейку, Саша понял, что холсты его больше не интересуют, и переключился на музыку. Делает волынки, пищалки и гудки, калюки, ивовые флейты и гусли, в ближайшее время собирается попробовать изготовить кантель — ведь в Заонежье русские скоморохи встречались с карельскими рунопевцами. Он и скомороший репертуар раскопал — песни и байки, а многое и от себя добавляет, ведь только живая традиция имеет смысл. Верно ведь?
— Традиция в заповеднике — смерть при жизни.
Алексей Фон-Гитара, как ясно из его прозвища, — прежде всего гитарист, но играет на всем и… поет рэп. Пару лет назад они втроем (еще Аркаша Бубен-Бит) организовали в Петрозаводске группу «Реел», недавно переименованную в «Ва-Та-Гу». Прибавилось несколько человек, в том числе Ольга, Сашина жена (она поет почти так же хорошо, как Ирина Федосова![58]), двое контрабасистов и скрипач. Играли с саамом Вимме Саари[59] и с тувинцами из группы «Хуун-Хуур-Ту»[60], а те, в свою очередь, музицировали с Фрэнком Заппой[61].
В Загубье Саша с Лешей оказались случайно, просто по пути пришлось. Они ищут в Заонежье пленэр с подходящей акустикой. Хотят записать свой «Леспромхоз». Это их последний проект. Откуда такое название? А разве вся Российская Федерация не есть один большой Леспромхоз? Лес вырубают подчистую — на экспорт. Лес они понимают расширительно — это могут быть и нефть, и газ… Я пригласил ребят к нам. Через два дня Саша с Лешей приехали. И теперь уже они потеряли дар речи в нашей русской избе.
— Мар, — простонал Саша, оглядевшись, — да в этой избе акустика, как внутри гудка.
— А у меня в огороде растет волчья ягода.
— Можно к тебе на Масленицу приехать?
— Ясное дело.
* * *
Теперь о моей избе. Слово «изба» (др. — русск. истъба) происходит от глагола «истопить»[62]. Потому и говорят: «танцуй от печки» — согласно русской пословице, любое дело следует начинать с печки. В том числе описание избы.
Угол, в котором стоит печь, называли печным или «бабьим». «Бабий» угол — смысловое начало избы. В ее космосе он был самым древним. Здесь обитал Домовой — языческий дух дома. Здесь, на полатях, ему приносили жертвы. После крещения Руси печной угол стал именоваться «нечистым». В противоположном — красном — углу ставили иконы. У меня там написанная матерью Теодорой из Бостона Мария Египетская.
Третий угол в нашей избе мы назвали «чумовым». В нем висит настоящий дошпулуур, на котором играл в свое время Саян Бапа из «Хуун-Хуур-Ту». Рядом, из щели между балками, выглядывает Пеликен из кости мамонта, чукотский божок домашнего очага, то есть дух, опекающий чум. Мне подарил его Борис Лесняк[63], герой рассказов Шаламова… А недавно появилась еще и маска скомороха, но о ней я расскажу завтра. Здесь, в «чумовом» углу, я порой медитирую. Слава, Наташин сын, утверждает, что «чумово» — это «классно», «здорово», а сама Наташа — что это «бестолково» и «по-дурацки».
Потолок в избе высокий, черный. Чернили его (можжевеловой смолой и сажей), чтобы спать на печке словно под открытым небом. Кое-где даже пару звезд добавили — золотой краской. По центру потолка проходит главная балка стропил, так называемая матица. Есенин сравнивал ее с Млечным Путем на небосклоне (а всю избу — с космосом). Еще он писал о столбе у печи, подпирающем потолок, — что это Древо Жизни. «Именно под ним, — писал Есенин в «Ключах Марии», — сидел Гаутама…» В русской избе поэт ощутил пастушеский дух.
Пастух, по Есенину, тот, кто пасет свой дух. Раньше только пастухи имели столько свободного времени — они и стали первыми мыслителями и поэтами, о чем свидетельствуют Библия и апокрифы других вер. Все языческие верования в переселение душ, вся музыка, песни, вся тончайшая, словно кружево, философия — философия существования на этой земле — плоды прозрачных пастушьих дум.
