Дом на волне… - страница 25

Дед. На море? Всегда!

Капитан. Да? Дела-а… Может, и вправду — возьмем в руки дыньку?

Два голоса поют на палубе:

По палубе катится желтая дыня, будто убегает и прячется… Как маленькая женщина.

Дед. Слышишь, капитан, тихо стало. Только волны под бортом шепчут. А помнишь, как мы — молодые и наглые — мечтали вернуться домой и громко сказать, эдак небрежно, на виду у красивой женщины: вы слышали, как дышит океан?..

Капитан. Так и не сказали.

Дед. Да, неудобно как-то, при женщине.

Капитан. Скромный ты мой. При женщине. (Тихо напевает.) Качает наш дом на веселой воде…

Дед. Дом — это там, где тепло.

Капитан. Где тепло? Тепло там, где мы. За это нас любят и ждут.Дома.

Дед. А дома мне всегда море снится. А жена моя на это сердится.

Капитан. А моя сердится, когда пойду ночью на кухню, достану сковородку и хочу поджарить себе яичницу по-морскому, как после вахты.

Дед. (Улыбается, обнимает капитана за плечи и напевает.) И все наше счастье сейчас на борту.

Тексты песен и стихов Н. Бойков

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Капитан, слепой.

Витя, поющий тралмастер, 13 рейсов в Атлантику.

Гром, механик из Мурманска.

Миша, африканский вождь своего народа, вечный студент.

Саша, лондонский москвич.

Поэт, новенький, третий помощник, поэт моря.

Шпринг, охранник, толкователь снов и потомок пиратов.

ДЕНЬ. ПАЛУБА БОЛЬШОГО СУДНА.

Двое мужчин разговаривают, вежливо улыбаясь друг другу. Оба одеты в белое: один, черный, одет в белый африканский халат и сандалии на босу ногу, другой, европеец, в белый летний костюм на голое тело. У африканца шнурок тонкой змеиной кожи завязан на шее бантиком. У белого — цепочка из пяти переплетенных свободно золотых нитей. Белый называет африканца Мишей, а тот его Сашей.

Саша. Ну, здравствуй, Махмуд Ибн Рашид, а по-русски сказать студент Миша! Обнять можно? (Обнимает и отстраняется, театрально разводя руки.) Здравствуй, человек-маска, чернокожий вождь, вечный студент, строитель семейного социализма и щедрый муж семи счастливых жен! Правильно помню? Ничего не изменилось?! Одобряю…

Миша. Восьми! Восемь жен уже, и все мне счастливые! (С достоинством и поднятой вверх рукой.) И тебе — здравствуй, Саша-Александр! Комсомольский брат мой, студенческий бригадир, лондонский москвич-бизнесмен, криминальный дипломат и беглец с большой родины! Не одобряю! Нет!

Саша. Сам не одобряю. Так получилось, Миша. Заигрался в деньги, проигрался с родиной. Бегаю теперь. А ты? Помнишь, как ты пришел к нам в студенческий отряд проводником поезда Москва-Воркута?

Миша. Москва-Воркута, Москва-Алма-Ата, Москва-Владивостока, мало тока. Конечно. Поезда ехать — Россия видеть. Плакать, смеяться, говорить, подметаться, чая пить, туалета открывать, песни слушать, баранка кушать, девушка улыбаться, тамбура целоваться, «из далека долго течет река Волга, течет моя Волга…», душа петь хочет.

Саша. Стой! Стой! Артист. Не изменился совсем. Неужели все помнишь?

Миша. Все помнишь. Все любишь. Все рассказать хочешь. Проводника был, сердцем жил. Поезда ездил, кровь по стране гонял. Россия понимать надо! Улыбка перроне — народа кровь, слезы вагоне — народа кровь, песня под водка — сладка закуска, поцелуй молодка — музыка поезд. Дети — вагона машут — якут удивлен, калмыка — улыбка качает, морожена ест… Народа кровь — поезде живет, Россия-весна-рельсам бежит. Русская кровь — Мишу полнит. Кровь полнит. Африка помнит. Поезд гудит, колесом стучит, как молодой слон трубит и бежать хочет. Любить хочет. Как я! Фельдшерском учился. Подводного плавания учился. ВПШ и высшем пехотном командном противогаз бегал. Вождь моего народа — я! Россия вагоном — поцелуй перроном — я! Восемь жен, только две хохлушка, одна белоруска, одна кровь с молоком, тверская курносая по траве гулять босая. Все счастливая. Моя! Семия!