Кокша. Надо. Надо тебя в море макнуть. Мозги промыть. Холодом проморозить. А только — не сейчас. Сейчас беги к ней. Быстро! Приведешь ко мне в каюту. У меня и согреется, переоденется, успокоится, и слезами умоется. И душ с туалетом, и одеяло теплое, домашнее.
Радист-старпом. Я сейчас Степу найду…
Кокша. Немедленно! Веди ее прямо ко мне! Она же с ума сойти может. От страха, от темноты, от непонятности… От тебя, дурака. Понял?!
Слышно, как нарастает за бортом шум ливня и ветра. Гремит гром.
КАЮТА КАПИТАНА.
Дед и капитан.
Дед. Все, капитан, ухожу спать. Утро вечера мудренее. Да и сон хочу увидеть сладкий…
Капитан. Дынь нанюхался. Пойдешь океан слушать?
Дед. Ясное дело: шумит, дружище океан! (понижая голос) Средиземноморский… Слушай, кэп, а дыни эти — просто сексуальные какие-то. Даже мухи, которые над ними вьются, обалдели и все, представляешь, непотребным делом прямо на лету занимаются…
Капитан. На лету? Ночью? Видел?
Дед. Точно. Своими глазами. Там же, на корме, свет горит… Ой, домой нам надо скорей! (Подмигивает, теребя бороду и закручивая ус.) Там я вспомню про эти дыни… (Выходит.)
Капитан (один в своей каюте, раскрывает толстую тетрадь, читает вслух и говорит сам себе, записывая): Говоришь, как акын: что вижу, о том и пою? А это в традиции русского флота — делать записи морской жизни. О погоде, о волнах, о людях на берегу и в экипаже. О дынях на палубе и женщинах в сердце…
Ах, женщины! Теперь все разговоры на судне будут о вас. Теперь полетят тормоза к черту. Надо остуживать экипаж. Кончай расслабляться, мальчики! О чем размечтались!? О женах? О встречах? О домашней яичнице? Не торопитесь. Чего домой рваться? Что вас там ждет? Кто? Чего там мужику делать — дома? Ему бы работу не проморгать. Он только работой и красив, и нужен, и в себе уверен. Вся история человечества тому учит. Война ли, крестовый поход, великие географические открытия, стройки коммунизма, угольные шахты или подводные лодки — чего только мы не проходили и не осваивали ради этого самого «женский взгляд… мужское достоинство… она еще пожалеет… вернется… посмотрит…» И запоминают, бедолагу, по фотографиям, портретам, газетным вырезкам… И дети нас по фотографиям узнают, пальчиками показывают… И жена меня такого, как на фотографии, помнит и …любит?!.
Теперь-то обо всем говорят. И в части семейного интима. Чем заменить? Как? И какое при этом удовольствие получается… Я этот фото-семейный секс, можно сказать, всю жизнь осваиваю, а вот с удовольствием — не получается. Или, как моя жена говорит, с удовольствием — дороже?.. Да уж. Не о цене. Какая цена — коль о собственной жизни! О собственной… любви. Или это не любовь? Или это не жизнь?.. Потому так боюсь возвращения домой. Поймите правильно. Боюсь первых минут, первых реакций.
Женщины — непредсказуемы. Я бывало к дому подхожу — позвоню дважды: первый раз — за две трамвайные остановки (цветы покупаю), потом — за две минуты до входа в подъезд, из углового автомата. А иначе как? Звонишь в дверь, представляешь, что сейчас жена (любовь — можно сказать) двери откроет, бросится в халатике, халатик распахнется… А она — открывает дверь, в чем-то не сексуальном, на лице маска из зеленых огурцов… Голос — чужой. Это мне-то?! «Раздевайся на пороге. Марш в ванную. Целоваться потом. Свою идиотскую бороду оставишь вместе с грязным бельем и прочей дорожной дрянью на вынос…— Я хотел бороду детям показать…— Выбирай: или я — или…»
Секса нет. Поэтому я этих первых минут боюсь, как черт ладана.
Понятно, что женщина ждет. Хочет выглядеть красивой. Хочет показать себя хозяйкой. Но лучше тогда встретиться на улице, на виду у прохожих. Чтобы у нее подкосились ноги от радости, и слезы потекли, и глупые слова: я не успела в парикмахерскую… Дома картошки нет… Я хотела тебе сметанку купить, и укроп… Ты любишь… Ты так пахнешь. Самолетом. Поездом. Я так соскучилась по твоим запахам…
Это целое искусство — приготовиться к встрече. Этому учиться надо. Возьмите проституток. Не зря эти девочки тысячелетия пережили? Они на первооткрывателях и инквизиторах, на королях и коммивояжерах свое искусство шлифовали. Эти женщины не телом берут. И телом, конечно, но, главное — отношением. Отношением ни к мужчине — она тебя не знает, ни к ситуации — ситуация примитивная: плати и получай. Отношением к предназначению — дать! Счета еще нет, еще не известно, чем все закончится — банальным сексом, выпивкой, мордобоем или любовью… А почему — нет? Из проституток, между прочим, хорошие жены получались. Ведь от этой предрасположенности — дать! — женщина видит и ведет себя по-другому. Она — не умнее, не красивее. Она — осторожнее, внимательнее. Она — чужая, но чуткая. В ней что-то от жрицы и врача. Доброжелательность? Нет. Поощрительность? Да. Поощрение. Во взгляде. В голосе. В движении рук. Дескать, да! Ты все делаешь правильно… Ты делаешь это лучше всех… (Это я-то?) Она ломает наши представления о разности в возрасте, физических возможностях… Но ломает — навстречу. Ломает, как если бы она ломала лед вокруг вас, чтобы вы могли двигаться к берегу. И от этого сразу: какая женщина!..
