Надо полагать, он был искренне влюблен в Саню.
Теперь «Принц Уэльский» стоит здесь и старается обратить на себя внимание Гарри, чтобы тот не забыл подкинуть ему несколько ложек лагерной баланды.
— Арестанты!.. Слушай мою команду! Стоять смирно!!!
Все арестанты подтягиваются, стоят не дыша, без движения, как мертвецы. Тут же куча трупов, продолжающих лежать головами к ногам первого ряда, утихомиренные, равнодушные; перекличка их уже не касается. Они уже свободны, не подчиняются команде, не выравнивают ряды. Только у некоторых лица искажены гримасой ужаса.
Еврейский старшина подбегает к штурмбанфюреру и передает отчет. Штурмбанфюрер обращается к начальнику лагеря и рапортует. Начальник лагеря подходит медленным шагом к первому ряду и считает ноги мертвецов.
Счет сходится. Все в порядке. Проверка закончена. Арестанты разбегаются, устремляясь к своим баракам, чтобы занять места в очереди для получения супа. Каждому хочется быть первым.
Гарри продолжает искать глазами Тедека. Он хочет отвести его в больничную комнату. Архитектор увлечен общим потоком, но когда ему попадается на глаза Гарри, он поворачивает к нему голову, словно не может принять решение — бежать дальше или задержаться, чтобы Гарри его заметил. Он так и не может, как видно, решиться пропустить свою очередь и бежит к бараку.
Лагерная площадь пустеет. Что-то ужасное начинает проясняться в мозгу Гарри. Но он отгоняет от себя эти жуткие мысли. Из бараков прорываются наружу шум, возня. Бедняги, после того, как поглотили порцию супа, в тысячу раз острее чувствуют мучающий их голод. Там, в бараках еще жаждут жизни а здесь, на площади — смерть. Скоро многие из тех, что так хлопочут в бараках, будут лежать здесь, на площади, голова к голове, безмолвные.
Эти ведь сегодня утром так же шумели, возились…
Может, Тедек уже в бараке? Может, Гарри потерял его в общей беготне? Напряженный взгляд Гарри устремлен к трупам, уложенным у стены, на другом конце площади. Лагерники протискиваются в двери барака к котлам с супом, но эти там, на конце площади, лежат вытянувшись, прямые, не знающие, что перекличка уже закончена; они словно окаменели во время переклички, их нужно только разбудить.
За проволочным ограждением появляется эсэсовец без мундира, без каски, в одной майке. Он держит в руках мыло и белое полотенце, степенно шагая в сторону ванной комнаты. Его деревянные шлепанцы стучат по мощенной камнем дорожке. Он насвистывает песенку «Девушки, которых я люблю…»
Площадь пуста. Гарри направляется к стене; он даже не спрашивает себя, зачем он идет туда. Просто он санитар, и в его обязанности входит проверить место, где сложены трупы.
Первым лежит Тедек. Его тело избито и истерзано. Брюки на нем порваны от сильных ударов. Рот искривлен, словно собирается укусить обидчиков. Глаза распахнуты. Он еще живой!.. Вот ведь слышны его слова… В нем застрял крик. Глаза живые… Они взывают о помощи, о спасении.
Тедек! Тедек!..
Из барака выходят дневальные. Они уже получили свои порции супа, и теперь должны отнести мертвые тела в мертвецкую. Они начинают тянуть их по земле. Один из дневальных сыпет проклятиями:
— Чтобы холера взяла вас, паршивые! Из-за этой падали не дают поесть суп спокойно!
— Санитар! В бараке уже раздают суп! — говорит один из них Гарри, хватая Тедека за ногу.
Гарри нагнулся.
— Я помогу вам отнести его.
Он взял Тедека на руки.
Мертвец был легкий, как иссушенный скелет. Гарри несет его в мертвецкую. В это время эсэсовец возвращается из умывальной комнаты. Полотенце накинуто на его плечо, маленькой расческой он приводит в порядок свои мокрые волосы, насвистывая «Девушки, которых я люблю…», стуча в такт песенке деревянными башмаками.
Гарри осторожно положил тело Тедека на пол. Никогда он не видел у Тедека в лагере таких живых глаз.
Ему хотелось сказать:
— Тедек, я ведь положил для тебя в твоем отделении на нарах три картофелины в мундире. Ты съешь их завтра утром перед выходом на работу.
Еще ему хотелось сказать:
— Тедек, честное слово, сегодня ты выглядишь лучше обычного…
В углах мертвецкой показались крысы. В их круглых черных глазах удивление. Они уставились на Гарри, словно вопрошая: «Санитар живой еще или нет? Чего он тут возится? Кому он тут нужен? Почему он мешает нам? Мертвецы принадлежат нам, хотя это и не ахти какая жирная трапеза. То, что „бауштеле“ оставляет, весьма скудно!..»
