Гордость бывает мирская и монашеская.
Мирская гордость есть та, когда человек гордится перед братом своим, что он богаче или красивее его, или что носит лучшую одежду, или что он благороднее его.
Монашеская же гордость есть та, когда кто тщеславится, что он упражняется в бдении, в посте, что он благоговеен, правильно живёт и тщателен. Случается также, что иной и смиряется для славы. Всё это относится к монашеской гордости.
Рассмотрим теперь, в чём состоят и два смирения. Первое смирение состоит в том, чтобы считать брата своего разумнее себя и по всему превосходнее и, одним словом, как сказали святые отцы, чтобы почитать себя ниже всех. Второе же смирение состоит в том, чтобы приписывать Богу свои подвиги, — это есть совершенное смирение святых. Оно естественно рождается в душе от исполнения заповедей.
Душа, когда смиряется, тогда приносит плод, и чем более приносит плода, тем более смиряется; так и святые: чем более приближаются к Богу, тем более видят себя грешными.
Смирение есть дело великое и божественное; путём же к смирению служат телесные труды, совершаемые разумно; путь к смирению также — считать себя ниже всех и постоянно молиться Богу; само же смирение божественно и непостижимо.
Если мы, будучи немощными, не можем трудиться, то постараемся смириться; и за малое, совершаемое нами со смирением, будем и мы разделять участь святых, много по-трудившихся и работавших Богу.
Непрестанно молящийся Богу если и сподобился совершить что-либо доброе, знает; почему он совершил это, и не может возгордиться, и не приписывает это своей силе, но все свои успехи относит к Богу, всегда благодарит Его и всегда призывает Его, трепеща, как бы ему не лишиться такой помощи и не обнаружились бы его немощь и бессилие.
Труд смиряет тело, а когда тело смиряется, то вместе с ним смиряется и душа.
Ни страх Божий, ни милостыня, ни вера, ни воздержание, ни другая какая-либо добродетель не могут быть совершены без смиренномудрия.
Прежде всего нужно нам смиренномудрие, чтобы быть готовыми на каждое слово, которое слышим, сказать: прости, ибо смиренномудрием отражаются все напасти духов злобы. Возношение рождает пренебрежение, непослушание и погибель, как и смиренномудрие рождает послушание и спасение души. Разумею же истинное смиренномудрие не в словах только, или во внешнем образе смирения, но собственно смиренный залог, утвердившийся в самом сердце.
Не презирать даяния ближнего есть дело смиренномудрия; и следует принимать даяние с благодарностью, даже если оно и мало и незначительно.
Не требуй любви от ближнего, ибо требующий её смущается, если её не встретит; но лучше ты сам окажи любовь ближнему — и успокоишься, и таким образом приведёшь и ближнего к любви.
Ничто так тесно не соединяет людей между собою, как то, когда они сорадуются друг другу в одном и том же и имеют одинаковый образ мыслей.
Удерживать язык свой от зла — значит не уязвлять чем-либо совесть ближнего, не злословить, не раздражать.
Когда человек уклонится от зла и потом будет стараться с помощью Божией делать благое, тотчас восстают на него брани вражеские, и он подвизается, трудится, сокрушается, не только боясь возвратиться опять на злое, но и надеясь на награду за благое, подобно наёмнику. И таким образом, терпя нападения от лукавого духа, борясь с ним и сопротивляясь ему, он делает благое, но с большою скорбью, с великим трудом. Когда же он получит помощь от Бога и приобретёт некоторый навык в добре, тогда видит он покой, тогда вкушает мир в сердце своём, тогда ощущает, что значит печаль брани с духами злобы, и что — радость мира душевного. И потом уже ищет этого мирного состояния души, усиленно стремится к нему, чтобы достигнуть его, приобрести совершенно и водворить его в себе.
Не делай зла даже и в шутку, ибо случается, что иной сначала шутя делает злое, а после и нехотя им увлекается.
О НАСТАВНИКЕ НА ПУТИ БОЖИЕМ
Нет несчастнее и ближе к погибели людей, не имеющих наставника в пути Божием. Человек, никем не управляемый, сначала всегда имеет усердие к посту, к бдению, послушанию и к другим добрым делам; потом усердие это мало-помалу охладевает, и он, не имея никого, кто бы наставлял его, поддерживал и воспламенял в нём это усердие, подобно листу, нечувствительно иссыхает, падает и становится наконец подвластным и рабом нечистых духов, и они делают с ним, что хотят.
