Массовое убийство в Румбуле проводила нацистская спецкоманда А при поддержке местных коллаборационистов из группы Арайса — латвийской фашистской полиции. Руководил операцией обергруппенфюрер СС Фридрих Еккельн, до этого возглавивший массовый расстрел в Бабьем Яру.
Жертвы были выстроены в колонны от пятисот до тысячи человек, которых по всему этапу конвоировали более тысячи полицейских и прочего персонала, что само по себе являлось сложной задачей с точки зрения логистики.
Первая колонна прибыла в Румбулу около девяти часов утра 30 ноября. Евреи сдали багаж и вошли в лес. Всем приказали раздеться и сложить одежду и ценные вещи в определенных местах и в ящики для сбора.
Затем жертв строем повели к ямам. Прибытие на место нужно было тщательно организовать для быстрого проведения «операции», т. е. для эффективного убийства большого количества людей за короткий промежуток времени. Если прибывало слишком много евреев, которых нельзя было расстрелять сразу, их держали в соседнем лесу, пока не подходила их очередь.
Поэтому в главе 51 «девочка» рассказывает о том, как сидела голая в снегу, слышала крики и автоматные очереди. Автор живо представлял себе Румбульскую бойню.
Когда груды отобранной у жертв одежды становились гигантскими, члены команды Арайса грузили вещи на грузовики, которые транспортировали их обратно в Ригу. Убийцы внимательно наблюдали за местом для раздевания, поскольку именно здесь возникала задержка в конвейерной системе, а значит, могли зародиться сопротивление и бунт.
Джуди, Госпожа-еврейка из Дома Аниты, прячется в безопасном месте — под грудой грязного белья. В самом деле, одна из трех выживших во время Румбульской трагедии спряталась именно таким образом и вернулась в Ригу.
Обреченных на смерть заставляли спускаться по скатам в ямы — колонной по одному, по десять человек за раз. Нередко они ложились сверху на уже расстрелянных жертв, многие из которых были еще живы, извивались, дергались, истекали кровью, забрызганные мозгами и вымазанные экскрементами. (Ср. «оргии» в Доме Аниты, заканчивающиеся тем, что слуги извиваются, беснуются и испражняются под себя.)
Стрелки убивали евреев с расстояния около двух метров, целясь в затылок. По приказу Еккельна для экономии амуниции на одного человека отводилась всего одна пуля. Отсюда символический Genickschuss — выходное отверстие посредине лба у Странников, которое вскоре появляется и у самого Бобби.
К концу первого дня было расстреляно около 13 тысяч человек, но не все из них умерли сразу. По рассказам очевидцев, «земля еще долго шевелилась из-за множества полуживых людей».
До 11 часов утра следующего дня голые раненые люди еще бродили по лесу в поисках помощи, но так и не получали ее. Профессор Эзергайлис пишет: «В яме продолжалась жизнь: окровавленные, извивающиеся люди приходили в сознание… В глубокой ночи слышались стоны и всхлипы. Вероятно, под весом человеческой плоти задохнулись сотни».
Кошмарное зрелище ямы, где посреди ночи извиваются полуживые, отражено в состоянии и внешнем виде пяти Странников: они уже мертвы, но по-прежнему живы, от них воняет, но они еще полностью не разложились.
У Лурье они разыскивают слугу Бобби, постепенно приходящего к пониманию того, что он тоже один из уцелевших. Девочка-подросток, прототипом которой послужила возлюбленная Лурье — Люба, осуждает его за то, что он бросил их на произвол судьбы. Разумеется, он ничего подобного не делал, но память выжившего нередко подтверждает ее правоту: «Наверное, я бы мог что-то сделать».
Для проведения «операции» одновременно использовалось не меньше трех ям. Когда они заполнялись телами, их засыпали песком. Раненых просто хоронили заживо.
В конце войны, когда нацисты поняли, что их могут осудить за это преступление, под Румбулой была проведена операция по уничтожению улик. Русских военнопленных заставили раскопать братские могилы и сжечь трупы. Но задача оказалась невыполнимой, и пришлось от нее отказаться. Исполнители были расстреляны и похоронены там же.
Вероятно, они послужили прообразом для молодого русского солдатика из главы 50, якобы тоже погибшего под Румбулой. Он называет себя военнопленным, и, возможно, поэтому сапоги у него в крови.
