Ага, вот разгадка того ажурного кольцевого нароста в верхней части осевой башни: на высоте трехсот пятидесяти метров за ночь смонтировали трубчатое опорно-подвижное кольцо. Ширина — тридцать метров, высота — сорок. На впечатанных в бетон осевой башни зубчатых рейках с помощью винтовых редукторов оно может опускаться и подниматься — пока в пределах пятидесяти метров, но можно нарастить рейки ещё. То есть получается кольцевое здание-лифт, в котором можно делать то же, что и в стационарном, но поднимаясь, когда нужно, вплоть до 55-го уровня. «Ах, черти!..» — Пец даже руками потер. Идея и экспресс-проект Зискинда, расчеты исполнил дежурный помощник главкибернетика Иерихонский, перепланировка грузопотока его же; утвердил Корнев. «Конечно, разве Александр Иванович устоит против такого решения! Я бы и сам не устоял».
Для работ забрали строителей и монтажников с третьего слоя… «Теперь нужность третьего слоя и вообще оказывается спорной. И второго?… Совершенно новое решение, более соответствующее условиям в Шаре, чем жесткие сооружения. И где раньше была их голова?! А где была раньше моя голова?…»
Это тоже одно из противоречий НПВ: ждать, пока осенит наилучшая идея — время пропадает, не ждать, реализовать первую попавшуюся — работа, и немалая, может оказаться напрасной.
Сводка была вся. Некоторое время Валерьян Вениаминович сидел, привыкая к новой реальности — частично ожидаемой, частью неожиданной. Что и говорить, событий по времени его семейного ужина, сна и завтрака произошло немало. А день только начинается.
Пец притянул к себе селекторный микрофон, нажал на щитке коммутатора кнопку возле надписи «Комендант». Тот сразу возник на левом экране, зашевелил губами. Но слова:
— Слушаю, Валерьян Вениаминович! — пришли, когда лицо его уже застыло в выражении внимания и готовности; да и голос был мало похож на тот, что директор недавно слышал в проходной: эффект двухкаскадного инвертирования.
— Иван Игнатьевич, лозунг насчет вождения, ограждения и повреждения, пожалуйста, снимите. А то от него могут произойти головокружения. Предлагаю другой: «Времени нет — есть своевременность!» Записали? Только не на кумаче, а как плакаты техники безопасности, черным по желтому. А так, знаете, если даже написать, что завтра в девять утра состоится конец света, все равно не прочтут. Все, исполняйте.
И директор отключился в тот самый миг, когда лицо Петренко начало выражать живой интерес к его словам.
«Так, теперь надо бы предупредить кое-кого, что у нас здесь высокий гость из Москвы в компании с местным высоким гостем…» Валерьян Вениаминович для начала нажал кнопки у табличек «Нач. план. отд.» и «Гл. бух.» — но его вдруг, будто током, передернуло отвращение. Ткнул в алую кнопку отмены вызова, откинулся в кресле. Не будет он ловчить, суетиться — староват для этого! «Шарага чертова! И я хорош: всю жизнь презирал блатмейстеров, брезговал им руку подать, никогда не охотился за льготами и дефицитом и жене не позволял — и так спаскудился на старости лет. Погряз в махинациях — ученый, член-корреспондент!.. Нет, замысел был честный: создать конфликтную ситуацию, пусть разбираются, решают, вырабатывают правила для НПВ. Но — ведь все это, чтобы гнать башню выше и дальше… А надо ли? Вот одна идея с кольцом-лифтом перечеркнула добрую треть прежних усилий — в том числе и махинаций! — три НПВ-года из десяти. А еще не вечер, все впереди! И понимаем-то Шар ничуть не более, чем вначале. Только и того, что выгодно торгуем ускоренным временем — как сочинские обыватели морем и солнцем!»
Он поднялся, вышел из кабинета, кинул секретарше.
— Я в координаторе.
