— Я удивился, услышав, что вас интересует Арнольд Рамзи.
— Обычно мы звоним заранее и договариваемся о встрече, — сказала Мишель. — Но поскольку мы все равно оказались в ваших местах, то решили не упускать хорошей возможности.
— Простите, могу я узнать ваши имена?
— Я Мишель Максвелл, а это Том Бакстер.
Кон вгляделся в Кинга:
— Простите, но ваше лицо кажется мне знакомым.
Кинг улыбнулся:
— Просто такое уж оно у меня заурядное.
— Насколько я понял, вы собираетесь снять фильм?
Мишель откинулась на спинку стула, постаравшись принять вид ученой дамы.
— Да, о покушениях по политическим мотивам. У нас есть гипотеза насчет того, что между людьми, которые покушаются на политиков, существуют четко выраженные различия. Одни делают это по причине умственного расстройства или пережитых ими личных невзгод. Другие — исходя из глубоких философских убеждений.
— И вы хотите узнать мое мнение о том, к какой из этих категорий принадлежал Арнольд Рамзи?
— Будучи его другом и коллегой, вы, несомненно, размышляли над этим, — сказал Кинг.
Кон пронзил его взглядом:
— Что ж, должен сказать, сущность того, что привело Арнольда к убийству, для меня загадки не составляла. Не могу, однако, утверждать, что он целиком и полностью умещается в какую бы то ни было из идеологических или мотивационных категорий.
Мишель извлекла из сумочки карандаш и блокнот.
— Может быть, начнем с его биографических данных? — предложила она.
Кон откинулся в кресле:
— Арнольд сделал в Беркли хет-трик: получил три ученые степени. Везде, кстати, шел первым. Он также находил каким-то образом время для того, чтобы протестовать против войны во Вьетнаме. Он сжег свою призывную повестку, участвовал в маршах в защиту гражданских прав, принимал участие в демонстрациях, несколько раз попадал под арест, рисковал жизнью. Арнольд Рамзи и поныне остается лучшим, в смысле научной подготовки, из всех когда-либо работавших в этом колледже профессоров.
— Я полагаю, его политические взгляды сильно расходились со взглядами Риттера? — спросила Мишель.
— Очень сильно, — подтвердил Кон. — Помню, он расхаживал по этому кабинету, ударяя кулаком о ладонь, и оплакивал наше гражданское общество, оказывающее людям вроде Клайда Риттера поддержку.
— Но он ведь понимал, что победить Риттеру не удастся.
— Дело не в этом. Риттер набрал, согласно опросам, необходимую критическую массу, что заставляло нервничать и демократов, и республиканцев. Его список кандидатов расколол традиционный электорат, что дало Риттеру контроль над тридцатью, возможно, процентами выборных мест. А при таких средствах воздействия…
— …вы получаете хорошую возможность назвать вашу цену? — предположил Кинг.
Кон кивнул:
— Какой стала бы цена, назначенная Риттером, остается только догадываться. Но я и вправду верю, что Арнольд считал: если Риттера не остановить, он уничтожит все, за что годами боролась Америка.
— Он когда-нибудь заговаривал о том, чтобы застрелить Риттера? — спросил Кинг.
— Он приходил сюда и произносил пылкие тирады о Риттере, но никаких угроз определенно не высказывал.
— С кем-то еще из здешних профессоров он дружил? — спросила Мишель.
— В общем-то, нет. Многих из них Арнольд просто пугал.
— Какие-либо друзья в студенческой среде?
Кон взглянул на Кинга:
— Это начинает походить на исследование личности Арнольда, а не на попытку снять документальный фильм о том, почему он убил Риттера.
— Нам требуется и то, и другое, — быстро ответила Мишель. — Я хочу сказать: трудно понять побудительные мотивы человека, не поняв его самого.
Несколько секунд Кон обдумывал сказанное ею, потом пожал плечами:
— Ну, если он и пытался заручиться поддержкой кого-то из студентов, я ничего об этом не слышал.
— Был он женат, когда погиб? — спросила Мишель.
— Да, но с женой Региной разошелся. У них была единственная дочь, Кэти. — Кон встал, подошел к полке, на которой стояло множество фотографий. Взял одну из них. — Семья Рамзи. В более счастливые времена.
Кинг и Мишель вгляделись в трех изображенных на снимке людей.
— Регина Рамзи очень красива, — заметила Мишель.
— Да, была.
Кинг оторвал глаза от фотографии:
