Но получил отказ. В резолюции было прежде всего сказано: «В просьбе — отказать». Начертав сие, царский адмирал, очевидно потрясенный дерзостью просителя, желчно добавил: «Зачем это молодому человеку из Армении идти на морскую службу? Ну, еще в сухопутные войска — дело другое. Но флот?.. Не было адмиралов из Армении!»
Уж адмиралу полагалось бы знать, что были в России военные моряки из армян. Даже в больших чинах. В это же время седьмой год служил во флоте армянин офицер Александр Гарсоев, образованный подводник — потом, после Октября, он стал профессором морской академии Красного флота. Но еще во время Крымской войны кавказско-черноморской укрепленной линией командовал армянин-католик Лазарь Маркович Серебряков, вице-адмирал, прекрасный организатор, знаток восточных языков, дипломат и боевой моряк, основатель Новороссийска. Автор статьи в ученической «Заре» «Армяне в России», разумеется, помнил Серебрякова, только у него не было возможности опровергнуть чиновника адмиралтейства — отказ он получил письменный.
О своей реакции на отказ Иван Степанович как-то рассказывал после Великой Отечественной войны Всеволоду Вишневскому, писателю, с которым сблизился в годы съемок фильма «Мы из Кронштадта», не раз встречался в море и на берегу, не раз резко спорил, как спорят с друзьями. Исаков сказал ему, что, прочтя резолюцию, он твердо решил добиться своего и стать моряком. Тогда, в тринадцатом году в Петербурге, сказались, к счастью, черты характера, унаследованные не только от отца, но и от матери, тоже выросшей на каменистой, требующей упорного труда земле, только на северной, где каждую пядь пашни приходилось отбивать у природы, очищать, освобождать от валунов — из них и поныне на островах и на материке Эстонии крестьяне складывают изгороди вокруг своих жилищ. Упорство, настойчивость, самообладание, воля — все, что он получил от натуры родителей и развивал в себе исподволь, было пущено в ход.
Исаков подал бумаги в Петербургский технологический институт и был принят. Чтоб не стать в тягость родственникам и матери, он устроился в гараж при институте ремонтировать автомобили.
Великое дело — самостоятельность. Исаков считал, что никогда так хорошо и легко не учился, как в год, когда, переехав в Петербург, освободился от опеки маменьки и родичей. Он нисколько не обижал этим близких людей. И матери, и дяде Петру Исаков остался навсегда благодарен за все, что они сделали для него. Но для каждого юноши настает пора, когда опека даже любимых людей становится обузой.
В одной из записей на блокнотном листочке с метой синим карандашом «Автобиография», — таких листочков, заполненных фразами-тезисами, помеченными по-исаковски цифрами, как пункты плана возможной рукописи, появилось за годы его скитаний по госпиталям немало, — я встретил неожиданное слово: нахлебничество. Точнее, два слова — горечь нахлебничества. Так и намечено к разделу «О предрасположении к большевизму» первым пунктом: «Никакого достатка. Горечь нахлебничества».
Нахлебник?! Никто не попрекал его куском хлеба. Он сам видел, как тяжко живется семье. Пора становиться мужчиной. Хочешь поступать по-своему — отвечай за поступки и неудачи сам, своим горбом. Он и добивался своего по-своему: уехал в Петербург, стал студентом, стал рабочим, отказался от помощи родных, но не отказался от цели жизни.
Вот когда Степан Осипович Макаров, герой давних побасенок отца, заслонил на время всех книжных кумиров. Макаров ему близок, почти современник. Макарову тоже, наверно, хотелось поступить туда, где учились Ушаков, Лазарев, Нахимов, а пришлось пойти в скромное штурманское училище на Амуре. Но стал же он крупнейшим флотоводцем и ученым. Да еще в годы наимрачнейшей реакции. Подумать только — боцманский сын, выходец из низшего сословия, командовал тихоокеанским флотом, сокрушал на страницах «Морского сборника» авторитет самых чванливых и косных сановников от адмиралтейства, дал России не только первый в мире катероносец, но и «Ермака», оставил после себя блестящую книгу «Рассуждения по вопросам морской тактики» — откровение в морском искусстве и в науке — и достойно принял смерть на мостике броненосца на виду у всего мира. Это ли не пример для юноши, желающего стать военным моряком!
