Еще гардемарином Исаков усвоил стратегическую и тактическую важность упреждения противника развертыванием своих сил. В Астрахани он сразу оценил, в каком состязании с врагом он обязан выиграть: не упредит наша флотилия противника, не выставит на рейде мины — корабли белых захватят весной рейд и заблокируют красных в устье Волги.
Надо до выхода в море навести в распустившейся за зиму команде уставной порядок без устава. Все начинать сначала? Ну что ж, надо — то и заново. Знал он за эти годы и хороших матросов, и плохих, и революционеров, и архиреволюционеров, издерганных борьбой, мнительных из-за измен, а то и просто анархиствующих. Главное, во всем оставаться самим собой. Команда ждет и его первого и его последующего шага. Излазил весь эсминец, видел даже рыжих крыс, облезлых и с голыми хвостами, — неплохо, сноровка есть. Но как этот бывший мичман выведет из дока не знакомый и не послушный ему корабль, да еще при неисправной шпилевой машине, когда якорь надо выбирать вручную, как управится в неизвестных ему навигационных условиях, не растеряется ли в астраханской тесноте при неожиданных для него речных течениях, ветрах, совладает ли с особенностями «Деятельного» при маневре, как ошвартует корабль — замучает механиков переменой ходов или так навалится на стенку, что снова погонят в док? Без буксира, само собой, не обойдется.
Нет, не вызвал в помощь буксира. Все заранее рассчитал, запомнил. Вспомнил таких командиров-виртуозов, как Севастьянов с «Гавриила», вспомнил управление «Кобчиком» в Финском заливе, на Ладоге, Неве, вспомнил, как подходил к стенке Шлиссельбурга при течении вдвое сильнее здешнего, сравнил и прикинул, в чем тут разница, в чем сходство и на какие неожиданности можешь наткнуться — вывел под пристальным взглядом десятков опытных моряков корабль к новому месту стоянки красиво, точно и без суеты, не опозорив, а, пожалуй, возвысив своих подчиненных перед всем дивизионом. Теперь флотилия знает, что «Деятельным» командует не салажонок, а моряк. Правда, в офицерской фуражечке.
Тут словно с неба свалился щупленький машинный электрик с «Риги» Князев — тот, что предупреждал его на Николаевском мосту о засаде ЧК. И обрадовался Исакову, как Ваня Капранов: «Товарищ мичман, вот так встреча!..»
А ведь Князев — боец легендарного отряда Кожанова, на «Деятельном» ловят каждое его словечко. Значит, не в офицерской фуражечке дело, мичман, конечно, не из бар, из студентов. Сам комфлот, кажется, из студентов, то-то моря не знает…
Исаков вздумал сразу «закрутить гайки», приказал «по большому сбору» построить команду и по уставу развести на корабельные работы. «Устав Колчак увез!» — раздались злые реплики.
Неведомо, чем кончился бы конфликт, но его вызвали и срочно отправили, как минного специалиста, вместе с другими минерами на канлодку «Карамыш» — устанавливать заграждения на 12-футовом рейде. Повторилась история, подобная ревельской, когда Исаков зубилом сбивал с мин приржавевшие к резьбе колпачки. На всех предназначенных для упреждения противника минах временные заглушки были настолько утоплены в отверстия для запальных стаканов, что вывернуть их никто не мог, да еще ушки заглушек спилены и аккуратно зачищено место, где полагалось быть ушку.
В Астрахани военмор Исаков уже избавился от политической слепоты. «Кто-то обезоружил двести мин в Петрограде, тем самым помогая англичанам на Каспии», — записал командир «Деятельного» в дневнике. И добавил: «Эта война — одна из форм классовой борьбы».
Двое суток напролет минеры, в их числе Исаков, рискуя жизнью, выкручивали зубилом и молотком заглушки из боевых мин. Тут же на палубе отваливались подремать, потом снова принимались за работу. Заграждение установили в срок. Спустя сутки на нем взорвался вспомогательный крейсер белых «Князь Пожарский». Операция по упреждению развертывания удалась.
Свое возвращение с «Карамыша» на «Деятельный» Исаков назвал: «Самый счастливый день жизни». Его каюта оказалась прибранной, как и положено по уставу, хоть «устав увез Колчак». С этого дня его приказания исполнялись мгновенно, как на «Изяславе» в Ледовом походе. А когда у Энзели он принимал на борт парламентеров от англичан, матросы вели себя, как в старом флоте: «есть!», — на каждом шагу. И всегда: «Товарищ командир!»
