В этот момент ее огромный нос чуть скривился, что свидетельствовало о презрении к обоим моим родителям и, соответственно, к их отпрыску, то есть ко мне.
— Прямо скажем, неудачное было замужество. Совершенно они не подходили друг другу…
— Они, должно быть, женились по любви, — почти дословно повторила я мнение няньки Грейндж, чья тетка когда-то возилась еще с самой кузиной Агатой и была осведомлена обо всех семейных делах.
— Изволь не прерывать меня, — провозгласила кузина, — речь идет об очень серьезных вещах. Твоя мать, наперекор семье, выскочила замуж за человека родом из неведомых краев, о которых мы не слышали никогда. — Она сурово взглянула на меня. — И уже меньше, чем через год появилась на свет ты. И совсем скоро после этого твоя матушка оставила супружеский кров и явилась снова в родные стены, только уже с ребенком на руках.
— Мне тогда было три года, — продолжала я цитировать няньку Грейндж.
Брови кузины взметнулись.
— Повторяю, изволь не перебивать. Она тогда ничего… не объяснила, ничего не сказала, просто села на шею твоей бабке, да еще и ребенка посадила. Но два года спустя твоя мать скончалась.
Да, тогда мне было пять лет. Я смутно ее помню: крепкие материнские объятия, которые я так любила, и необъяснимое чувство покоя и уверенности, о существовании которого я не подозревала, пока не лишилась мамы. В памяти мелькают нечеткие образы — вот мы сидим на прохладной траве, рядом мама, в руках у нее альбом для эскизов. Рисовала она постоянно, при этом всегда прятала свой альбомчик от бабушки. Конечно, даже я, такая маленькая, ощущала, что маме несладко жить в немилости, и для меня было счастьем чувствовать себя ее опорой и защитницей.
— Ты ведь любишь меня, правда, Эллен? — говорила она обычно. — Несмотря ни на что — любишь?
Эти слова до сих пор звенели в ушах, стоило мне только о ней вспомнить, и какая же досада разбирала меня, что тогда я, пятилетняя малышка, не в состоянии была осознать, что же происходит с ней…
— Твоя бабушка была уже в том возрасте, когда нет сил растить маленького ребенка, — продолжала тем временем кузина Агата.
Да уж, мрачно подумала я.
Мне бабушка казалась невероятно старой — с ее поджатыми губами, холодным взглядом и неизменным белым чепцом, без которого, по-моему, ни разу я ее не видела. Да, эта грозная старуха внушала мне ужас, особенно, когда я поняла, что осталась одна на свете, что лишилась навсегда любви и опоры, что отныне мне предстоит самостоятельно выпутываться из бесконечных несчастий, которые, я считала, будут постоянно преследовать меня. К счастью, я обладала большим запасом душевных сил, чтобы развить в себе стойкость характера и спокойно переживать упреки и вздохи о моем будущем. Смерть бабки не опечалила меня нисколько, да я и не пыталась даже притвориться скорбящей.
— Перед кончиной твоя бабушка обратилась ко мне, — продолжала кузина Агата свою речь, — с просьбой позаботиться о тебе, и я дала ей торжественное обещание у ее смертного одра. Теперь я намерена выполнить свое обещание. И тебе следует понимать, что только благодаря этому ты не попала в приют, не была отдана в учение к горничным или мастеровым, в крайнем случае, если бы ты проявила способности к обучению, тебя могла ждать судьба гувернантки. Но так или иначе, ты здесь, в моем доме, ты учишься и живешь наравне с моей дочерью Эсмеральдой, совсем как настоящий член семьи. Потрудись не забывать об этом. Я не требую от тебя благодарности, но все жду ее. И не воображай, что тебя в будущем ожидают блага и преимущества, положенные моей родной дочери. Тебе с твоим характером вряд ли это пошло бы на пользу. Когда ты повзрослеешь, скорее всего тебе придется самостоятельно обеспечивать себя. И я всерьез советую тебе по возможности больше почерпнуть знаний и навыков сейчас, пока судьба к тебе благоволит… нашими стараниями. С тобой станет заниматься гувернантка, учителя, так что по достижении восемнадцатилетия ты будешь неплохо образованной молодой женщиной. Предстоит также усвоить правила этикета, хорошие манеры, основы ведения домашнего хозяйства. И тебе, Эллен, надлежит заниматься этим со всей серьезностью. Учись как можно большему и ни на минуту не забывай, что только моей душевной щедрости ты обязана этим возможностям в жизни. Все!
