Близилось Рождество, и неприятное приключение с городским рынком стали забывать. Во время зимних каникул Филиппу разрешали играть с нами в парке. Я рассказала ему о нашем походе, об исчезновении Эсмеральды, и вне себя от презрения он толкнул Эсмеральду прямо в озеро Серпентин, около которой мы гуляли. Эсмеральда визжала, Филипп, глядя на нее с берега, покатывался со смеху, в то время как я лазила в воду и вытаскивала свою подругу. Тут появилась нянька Грейндж, и нас погнали срочно домой менять сырую одежду, пока мы не околели полностью.
— Мне за это достанется, — сообщила я Филиппу.
— Так тебе и надо, — прокричал он в ответ. Ему было совершенно все равно, схватит Эсмеральда смертельную простуду или нет. — Ну, с тобой-то уж ничего не случится! Ты ведь не такая дура, как она.
Когда Эсмеральда в результате все-таки разболелась, нянька Грейндж не удержалась и кое-кому из слуг рассказала эту историю. Уверена, что все кругом решили, что это я толкнула ее в воду.
Бедная Эсмеральда! Боюсь, что мы были к ней слишком безжалостны. Нельзя, конечно, сказать, что мы с Филиппом объединились против нее, просто ей недоставало нашего отчаянного озорства, а уважать в ней человека другого склада, непохожего на нас, мы еще не умели. Помню, как панически она боялась местечка Дэд Мэнз Лип1. Одно название вселяло ужас в робкие души, а именно к ним и относилась Эсмеральда. Эта «достопримечательность» была расположена неподалеку от Трентхэм Тауэре. Нужно было карабкаться на гору, к вершине которой уклон становится более чем ощутимым.
Опасность действительно была велика, тропинка шла по самой кромке крутого обрыва и в сырую погоду становилась предательски скользкой. По всей протяженности каменистой дорожки стояли таблички вроде «Вы рискуете!» или «Небезопасно!», которые только привлекали таких людей, как мы с Филиппом.
Местечко было не просто опасное, но и зловещее. О нем ходила дурная слава, поскольку оно приглянулось самоубийцам. Жертв здесь и вправду было немало. В округе даже существовала поговорка: «Да что это с тобой? На Дэд Мэнз Лип собрался?» Так обращались к подавленному, унылому человеку.
Тем не менее это был наш любимейший уголок, и мы глумились над Эсмеральдой, когда она отказывалась составить нам компанию. Филипп обожал стоять у самого края пропасти, бравируя своей отвагой. Ну а я, конечно, от него не отставала.
Однажды нас там заметили, о чем было немедленно сообщено гувернеру Филиппа; ходить туда нам категорически запретили, что естественно сделало это место просто вожделенным. Дэд Мэнз Лип стал местом тайных встреч. «Встретимся у Дэд Мэнз Лип», — бросал небрежно Филипп, всякий раз полагая, что я побоюсь отправиться туда в одиночку. Но такой вызов я не могла не принять, хотя и трусила; местечко действительно было жутковатое, особенно если находиться там без компании.
Время летело очень быстро. И еще один эпизод из нашего детства добавил мне печальной известности в семье. Он тоже мог развязать руки кузине Агате и стать поводом для расставания со мной путем определения в приют. Мне тогда было уже четырнадцать лет, так что воспоминания мои более четкие. Филиппу исполнилось пятнадцать.
Дело было в Сассексе.
Филипп захотел устроить пикник, точнее чаепитие на природе. Мы собирались развести костер, вскипятить чайник и ощутить себя вольным народом — цыганами, индейцами, это было неважно, как говорится, на месте разобрались бы. Костер был делом особой важности. Чайник надлежало раздобыть мне.
— У вас в кухне их целая прорва, — говорил Филипп, — должен быть обязательно лишний. Бери чай, бутылку с водой, пирожные. А костер мы разведем.
Эсмеральде я поручила принести с кухни пирожных, сама я разыскала чайник. Филипп разжился жидким парафином, который, по его словам, очень хорош для разжигания огня.
— Лучше мы будем цыганами, — решил он, — похитим Эсмеральду. Похитим, свяжем и потребуем за нее выкуп.
— А можно мне быть цыганкой тоже? — заныла Эсмеральда.
— Нет, нельзя, — жестоко оборвал ее Филипп. Страдалица Эсмеральда! Ей всегда доставалась роль жертвы.
Дело кончилось тем, что мы переборщили с парафином. Филипп набрал кучу хвороста, щедро облил его горючей жидкостью. Взметнувшееся бурно пламя сначала привело нас в восторг, беспокойство появилось позже. Оказалось, что мы не можем даже приблизиться к костру, а вот Эсмеральда, связанная, с кляпом во рту, очень неудобно лежавшая на земле (но того требовала ее роль!), оказалась к полыхавшему огню слишком близко. Мы хотели сбить пламя, но оно только пуще разгоралось. Когда я собралась развязать Эсмеральду, казалось, пылала уже вся лужайка.
