— Вот, — сказал он наконец. — Один ватек.
Пес рассмеерычался:
— Ха-ха-ха-рррр-ха-ха-ха-р-р-р-ра-ха-ха. Немного же ты получишь от меня, Его Величества короля Эдвина, рррр. В Hopтумбрии[45], откуда я родом, у нас с теми, кто платит ватеками, разговор короткий. Клади его на прилавок рядом с моей задней левой лапой и возьми себе крошечную бутылочку динамичного прыгосока О’Гордон, рррр. Она с лицом на этикетке.
Эдгар положил монету, куда было велено, и стал искать бутылочку. Он никак не мог найти ее, пока из сверкающей шеренги странных напитков не раздался голос:
— Меня ищешь?
Эдгар вытянул руку, ища глазами владельца голоса, а тот говорил:
— Горячо, горячо, холодно, теперь очень холодно, теперь ты на Аляске, теперь ты на Северном полюсе, теплее, теплее, вот ты и на экваторе, а вот и я, вот и я, ах!
Бутылочка и в самом деле была крошечная, и Эдгар не мог разглядеть лицо на этикетке — вроде бы мужское, веселое и чернобородое. Оно было во много-много раз меньше, чем головка королевы Эдит (благослови ее, Господи) на почтовой марке из кукольного домика. Голос, однако, был четкий и мелодичный:
— Сними меня с полки, мальчик. Давай. Я очень полезный или очень вредный, в зависимости от того, как ты себя чувствуешь.
Напитка, казалось, было слишком мало, чтобы утолить жажду, и Эдгару не понравилось слово «вредный». Он тем не менее вытянул крошечную пробочку зубами, тут же проглотил ее (она была слишком крошечная, чтобы ею подавиться) и втянул в себя крошечную порцию напитка. Трудно было определить его вкус, но чем-то он напоминал холодный-холодный лед со смородиной, изюмом, цукатами, шоколадом, ванилью, мускатным орехом и пережаренной свиной лопаткой. В тот же миг жажда ослабла. Лицо на этикетке стало неподвижным и безмолвным, зато пес, называющий себя королем Эдвином Нортумбрским, наблюдавший за Эдгаром все это время и нежно рычавший себе под нос, вдруг рявкнул.
— Что случилось? — спросил Эдгар. — Я сделал что-нибудь не так?
— Гав-гав-гав, — или что-то в этом роде ответил король Эдвин. — Я сказал возьми, а не пей.
— Но это ведь одно и то же. Когда говорят «возьми пирога», то предлагают его съесть. К тому же, когда я начал пить, вы меня не остановили.
— А мне, гав-гав, хотелось узнать, где предел твоей наглости. У нас в Нортумбрии, скажу я тебе, был бы с тобой разговор короткий. И «возьми пирога» значит «ешь», а не «пей». А ты выпил эту штуковину, гав-гав, ррррррр.
— Но, — возразил Эдгар, — «возьми книгу с полки» тоже ведь не значит «съешь ее»!
— С чего ты это взял? В Нортумбрии, где я одно время был королем, мы, бывало, глотали книги. Уж я-то знаю, я сам их проглотил немало, ррррр. Но не об этом речь.
— Вы хотите сказать, — спросил Эдгар, уже злясь, — что ту бутылочку мне нужно было съесть, а не выпить? Но это смешно!
— Я буду решать, что смешно, а что не смешно, потому что я — король Эдвин. Делай, что говорят, ррррр-гав!
— Съесть бутылку?! — воскликнул Эдгар.
— Нет, нет, рррррр-гав! Читай!
Эдгар пожал плечами: пес явно был не в себе. Он хотел было сказать, что на этикетке читать нечего, если, конечно, не считать чернобородого личика, но сообразил, что бессмысленно спорить с безумным псом, который считает себя королем Эдвином Нортумбрским. Эдгар взглянул на этикетку и — не так уж на самом деле и удивившись — обнаружил стихи, написанные четко, красиво и очень разборчиво. Он стал читать их вслух, и пес мурлыкающе заурчал, словно у него в предках были кошки, — он, очевидно, любил, когда ему читали:
Изобретатель Эдисон
Был знаменитый человек.
Узнайте все, что сделал он
И как прославился навек.
Еще до Белла Эдисон
О телефонах видел сон.
Всего лишь в двадцать девять лет
Фонограф свету он явил;
Одни смеялись: «Это бред!»,
Других он сильно удивил.
Электролампу изобрел
Он очень скоро: в тридцать два,
Чем славу громкую обрел,
Весьма заслуженно. Едва
Был создан фотоаппарат,
Его улучшил во сто крат
Изобретатель Эдисон:
Кино, шутя, придумал он.
— Знаменитый человек, — сказал король Эдвин, — рррррмуррррр. А живи он у нас в Нортумбрии, и не такие чудеса бы совершил. Ну, парень, можешь продолжать свой путь в мой великий город Эдембург.
